Такой ответ нашла для себя настоятельница Свято-Введенской Островной пустыни игумения Феврония (Маратканова), размышляя об игуменстве. С самого начала она понимала, что это не должность; и не то, что тебя как-то выделили, поставили над другими сестрами. Но что же? В какой-то момент пришло ясное осознание, что значит игуменство лично для нее. И глагол «уязвляет» очень точно передал ее состояние, так как помимо радостей немало скорбей было и есть...
О многом мы говорили с матушкой-настоятельницей. В монастыре на Введенском острове посреди Введенского озера (Владимирские земли, Александровская епархия) она подвизается практически с первого дня возвращения святыни Русской Православной Церкви. (Некоторое время пустынь была подворьем Муромской Свято-Троицкой Новодевичьей обители, затем обрела статус самостоятельного монастыря.) И одна из тем нашего разговора – известные церковному миру современной России духовные наставники матушки, чьи слова и напутствия, живые воспоминания о них помогают ей даже в самых тяжелых обстоятельствах не опускать руки.
Баловень судьбы?
Матушка Феврония, известно, что Вы с юности избрали монашеский путь и Вашим духовником стал старец Свято-Троицкой Сергиевой лавры – отец Наум (Байбородин). Можете рассказать, что повлияло на Ваш выбор в то время, когда монастырей в стране было совсем мало?
Наверное, лет в 15-16, учась еще в школе, я начала задумываться о любви, как многие мои сверстницы. Не буду скрывать: стало страшно при мысли, что вот ты полюбишь человека, а он может тебя предать, уйти к другой. Я испугалась потенциальной боли. У Марины Цветаевой есть стихотворные строки: «Любовный крест тяжел – и мы его не тронем». Мама привела меня, старшеклассницу, в Троице-Сергиеву лавру к отцу Науму. К тому времени я уже приняла твердое решение, что замуж не выйду, и помышляла о монастыре. Но, видимо, человеку в его земной жизни не суждено избежать страданий, где бы он ни находился. И нельзя от них бежать, а надо смиренно всё принимать. Это я поняла, когда нашу Островную пустынь покинули некоторые послушницы и инокини. Кто-то ушел в мир, кто-то – в другой монастырь. В юные годы я боялась, что может уйти один человек, и боль от разрыва с ним будет сильная. А в этом случае ушел не один... Причем ушли близкие, дорогие мне люди – ближе, чем родственники. И боль неизбывная! Вспоминаю, как вместе мы преодолевали трудности возрождения монастыря. Стараясь побороть разруху, всё делали на подъеме, на пределе сил и возможностей, только успевая взывать: «Господи, помилуй!», «Господи, помоги!», «Господи, подай!» Как-то обитель обустроили, облагородили, стали прирастать материально – словом, чуть-чуть вздохнули после стольких лет напряженного труда, и тут вышла на первый план, остро встала перед нами куда более сложная задача – очищение сердца, неустанная борьба со своим внутренним ветхим человеком. Или, как говорил Святитель Феофан Затворник, упорядочение и организование своего внутреннего состояния. С этим ушедшие сестры не справились... Не перестаю себя укорять: может, я больше всех виновата – не сумела найти подход? Молюсь о них обо всех, чтобы они были под Покровом Пресвятой Богородицы.
Что тут говорить: любая эпоха отмечена определенными драматическими моментами. В наше время – когда разрешено ходить в храм и открыто исповедовать свою веру, когда душеполезной литературы море, и море православных сайтов в Интернете, а по радио, телевидению постоянно звучат пастырские беседы, – одним из драматических моментов стала утрата многими людьми стремления к живому опыту богообщения, угасание религиозного импульса, приведшего их в Церковь. Что касается монашества, то надо очень дорожить тем спасительным путем, который Господь уготовил для тебя, и тогда ты будешь изо всех сил держаться этого пути.
По словам преподобного Варсонофия Оптинского, монашество есть блаженство, какое только возможно для человека на земле, выше этого блаженства нет ничего. Красоту монашества Вы впервые увидели и постигли в Троице-Сергиевой лавре?
Да, это было удивительное время: верующие люди по благословению своих духовников селились поближе к Лавре. Получив благословение отца Наума, наша семья уехала из Казахстана. Но поскольку в Московской области не прописывали, мы обосновались в поселке Арсаки на Владимирской земле. Недалеко от нашего поселка находится город Струнино, откуда вышло много пастырей, окормляемых лаврскими старцами. Батюшка благословил меня после окончания школы поступить в медучилище. После училища я какое-то время работала в роддоме, в отделении для недоношенных детей. И шесть лет пела в хоре у отца Матфея (Мормыля)! Сегодня, если у меня спрашивают, кого из святых я особо почитаю, к кому обращаюсь постоянно, – я называю преподобного Сергия Радонежского. В обители, созданной аввой Сергием, началось мое духовное становление. Про необычайно талантливого педагога архимандрита Матфея, оставившего тысячи учеников, ходят легенды. Есть много воспоминаний о нем. Добавлю к ним свое, простенькое. Знакомая певчая привела меня на спевку. Думая, что сейчас мне предстоит прослушивание, я, конечно, волновалась, испытывала трепет в душе. «Здравствуйте! Садитесь», – сказал знаменитый регент. А в перерыве подошел, спросил: «Как зовут?» Я ответила и от застенчивости улыбнулась. «О, как приятно, когда человек улыбается! – воскликнул отец Матфей. – Вот и пойте так, чтобы Ваш звук улыбался». Всё – никаких прослушиваний! Так что после столь неожиданного напутствия шесть благословенных лет я пела Литургии с лаврским хором.
А в Рижский Свято-Троицкий Сергиев монастырь попала, когда мне было 27 лет. Отец Наум съездил в Прибалтику, познакомился с матушкой Магдалиной (Жегаловой), в которой он сразу увидел сильную игумению, удивительную духовную личность. Благословил ехать к ней. Тогда было запрещено брать в монастыри молодежь. Нас оформляли на разные работы, но жили мы в монастыре. Правда, когда на горизонте появлялся уполномоченный по делам религий, раздавался крик: «Молодежь, прячьтесь!» К счастью, прописали меня в обители очень быстро, года через полтора. День прописки для молодых сестер был настоящим праздником: мы и в последующие годы в этот день причащались Святых Христовых Таин и благодарили Господа за такую великую милость.
Матушка Магдалина воспитала четырнадцать игумений для вновь открывшихся монастырей, поэтому Святейший Патриарх Алексий II назвал ее «всероссийской игуменией». Наверное, через многие послушания пришлось пройти в монастыре под ее духовным руководством?
Вспоминаю, что накануне моего отъезда в Рижский монастырь отец Наум задумчиво спросил: «И какое же тебе послушание дадут? Какое дадут тебе послушание?» А матушка Магдалина, видно, сразу во мне разглядела потенциальную возможность вышивальщицы, назначила золотошвейкой. Монастырь был по численности немаленький – 70 насельниц. Сестры жили по несколько человек в келье: от двух до шести. Мне же выделили отдельную келью, потому что она стала одновременно и мастерской. Трудиться приходилось много, иногда по 18-20 часов в сутки. Начала я с плащаницы к Успению Пресвятой Богородицы, и с задачей как-то справилась. Потом посыпались заказы со всех сторон. Бывало, матушка вызовет к себе: «Мать Христина (мое иноческое имя), у владыки день диаконской хиротонии». (Или иерейской, или еще какая-то важная дата). А матушка архипастырей, при которых она управляла обителью, сильно уважала: как владыку Леонида (Полякова), так и возглавившего кафедру после его кончины владыку Александра (Кудряшова). И ей хотелось в памятный для каждого из них день порадовать чем-то архипастыря. Сколько раз случалось перед Пасхой: у наших сестер уже везде порядок, все пособоровались, причастились, а я сижу, заваленная работой. Но раз матушка сказала сделать к такому-то сроку, делала. Не роптала и не воспринимала это как жертвенность с моей стороны. Послушание есть послушание. Другое мое послушание – клиросное. Нынешняя настоятельница Муромского Свято-Троицкого женского монастыря игумения Тавифа (Горланова) пела партию баса, а я – сопрано. Когда ее из молодежного хора звали петь в хор стареньких монахинь, она отвечала: «Приду, но только с матерью Христиной!» Я как бы довеском была у нее. «Довеском» поехала с ней в Муром после ее назначения игуменией в разрушенный монастырь. Попали мы во Владимирскую епархию к владыке Евлогию, а он что ни день, то монастырь открывает! Так что пришлось мне со временем дорогую матушку Тавифу оставить и ехать сюда, на остров. Но пока подвизалась в Муромской обители, тоже несла послушание золотошвейки. Вокруг разруха, неустроенность, а я сижу и вышиваю. Глядя на это, один мирянин, приходивший к матушке, говорил мне с улыбкой: «Ну, ты, мать Христина, баловень судьбы!» Баловнем судьбы меня действительно можно назвать, по другой причине. На моем пути встретились замечательные учителя, и все, что я умею делать, чего достигла, – это благодаря им, их советам и молитвенной помощи.
Чудеса совершаются ежедневно
В одной из своих проповедей Святейший Патриарх Кирилл подчеркнул, что если мы имеем духовное зрение, то нас не поражают даже Божии чудеса. «Они становятся для нас обыденными, – сказал Его Святейшество, – совершенно ясным по своей природе явлением. Тогда мы можем видеть эти большие и малые чудеса буквально каждый день своей жизни». Вы их видите каждый день?
– Вижу и всем говорю, что наш монастырь, его жизнь, его состояние – это чудо Божие. Во-первых, во главе обители поставили человека, у которого никаких организаторских способностей не было, никаких познаний в строительном деле не имелось. Никем я никогда не командовала, никому никаких заданий не давала. Жила до этого в монастыре, словно в светлице: вышивала и пела. На большой риск пошел владыка Евлогий! У меня сразу столько непривычных забот появилось: сестер кормить, одевать надо, обитель восстанавливать, а денег – ни копейки. Что делать? И тут на выручку пришло мое ремесло. Заказали мы пяльца, выделили под мастерскую комнату с большими светлыми окнами. Все, кто мог, сели вышивать. Вышитые иконочки раскупали быстро. Хотя и слез-то вначале было пролито! Заказал нам один батюшка плащаницу к Пасхе. Мы заказ выполнили, на Страстной седмице повезли ему. Выходит келейник со словами: «Батюшка сказал, что плащаница не нужна». Как так? А в монастыре ни копейки! Ничего из продуктов нет, даже разговляться нечем. Дождь идет. Я горемычная стою и думаю: что делать? Вспомнила про другого батюшку, который как-то к нам заезжал и интересовался, вышиваем ли мы плащаницы. Поехала к нему. Приехала, он говорит: «Ой, мне надо. Может, в будущем вам закажем». Встала я за колонну – слезы по щекам текут. Плачу и молюсь. Батюшка проходил мимо. Предложил чайку попить, но, увидев мои слезы, тут же позвал женщину-казначея и сказал: «Ольга Ивановна, покупаем плащаницу! Не могу видеть, когда матушки плачут». Так что Господь не оставляет нас Своей милостью. Это мы с сестрами чувствуем ежедневно.
Чудо Божие – наш Никольский храм. Чтобы построить или возродить к жизни разрушенный храм, нужны проект, эскизы, смета. У нас их не было, а как все гармонично получилось! И иконостас, и иконы (есть старинные иконы афонского письма), и подсвечники – все совпало. Причем началось с одного аналойника. Заехала я однажды к знакомому диакону, а он – резчик по дереву. Стоит у него в мастерской резной аналойник. Диакон жалуется: «Вот сделал, а никто не покупает». – «Сколько стоит?» – спросила у него. В общем, купили мы аналойник. Стены были облуплены, штукатурка сыпалась, крыша текла, но посреди храма – такой красивый аналойник! Потом панихидный столик заказали. Затем иконы появились, и киоты нужно было к ним сделать. Сегодня убранство храма нас радует. Он теплый, живой.
В Интернете под рубрикой «Интересные факты» сообщается, что в мае 1994 года Вы обратились к директору колонии с просьбой разрешить отслужить в храме, который все еще принадлежал этой колонии, молебен на Николу вешнего. И директор ответил, что передает Никольскую церковь монастырю, ибо к нему во сне пришел «какой-то седой старичок» и сказал, что храм нужно отдать...
>Все было несколько не так. В монастыре располагалось училище для девушек с девиантным поведением. Изначально нам передали то, что находилось в аварийном состоянии, а в Никольском храме по-прежнему оставался клуб и кинозал. Я директору училища говорю: «Вы отдали нам монастырь, но не отдали храм. А как монастырь может быть без храма?» Он сильно рассердился и заявил, что мы вообще ничего не получим. Целый год длились баталии. Затем я сменила тактику и перед праздником Святителя Николая пришла и попросила разрешить нам отслужить молебен, пообещав, что мы ничего там не тронем – клубные стулья убирать не будем. Владимир Сергеевич согласился. Молебен мы отслужили, прошли вокруг храма крестным ходом. И буквально через день он сообщает, что отдает нам храм. Только лишь спустя время признался, что к этому его склонил «какой-то седой старичок», привидевшийся во сне. История имела свое продолжение. Владимир Сергеевич как-то неожиданно заболел, причем серьезно. Я впервые тогда привезла сюда своего брата – священника. Отец Сергий исповедовал его, причастил, после чего этот человек со всей искренностью сказал мне: «Простите меня, я обижал Вас». А спустя месяц он скончался. Это была христианская кончина.
Вы упомянули про своего брата – священника. Сестры обители говорят, что Ваши братья – большое подспорье как для Вас, так и для обители в целом.
Да, и это, прежде всего, заслуга наших родителей, которые, приучая нас к труду и показывая в этом личный пример, воспитывали нас в атмосфере доброты, взаимопомощи и взаимопонимания. Протоиерей Сергий заведует сектором заочного обучения Московской духовной академии и семинарии, включая филиалы. Загруженность у него большая, но несмотря на это он приезжает к нам, в субботу-воскресенье служит в монастырском храме. Другой брат, Алексей помогает в обители по хозяйству. На его плечи легли очень серьезная нагрузка и ответственность. К слову сказать, наша мама за десять лет до кончины приняла монашеский сан и подвизалась здесь, в Свято-Введенской пустыни. Монахиня Варвара. Она отошла ко Господу в 80 лет – это было два года назад... Но продолжим разговор о ежедневных чудесах, чудесах обыденных. К ним, пожалуй, можно отнести и то, что духовником сестер является иеромонах Меркурий (Двинин), которого многие помнят как моего помощника Владимира (молодые сестры называли его просто дядей Володей). Приблизительно через год после моего назначения здесь старшей сестрой я поехала в лавру к отцу Науму, и он встретил меня словами: «Как хорошо, что ты приехала. Тебя ангел-хранитель прислал! Вот человек – бери его, будет тебе помощником. Правда, у него сейчас поведение на троечку, но ты ему должна еще два балла заработать». Так что он на наших глазах рос, духовно мужал, набирал «недостающие баллы» и вырос до священнослужителя, духовника, который ведет сестер к Богу.
Игумении бывает радостно, когда радостно другим
Матушка, справа от въезда на мост, соединяющий обительский островок с «большой землей», обращает на себя внимание добротное кирпичное здание в два этажа. Это, наверное, пансионат «Ковчег»?
Он, наш «Ковчег»! Мы часто называем его приютом, но это пансионат, поскольку мы берем сюда также девочек с мамами, которые ищут пристанища по каким-либо причинам. Один благодетель помог построить капитальный мост через озеро к обители (до этого был ветхий деревянный), затем и приют. Вот уже семь лет как мы опекаем своих подопечных. Это дети, оставшиеся без попечения родителей, а также из малообеспеченных семей, бездомные детишки. 11 насельниц и 50 девочек разного возраста (сейчас их поменьше, около 40 человек: кто-то закончил школу, кто-то ушел) стали единой семьей. Мы помогаем девочкам найти опору в жизни, они нам – в наших повседневных трудах. На кухне, на клиросе, на огороде. Старшие девочки помогают продавцам в монастырском кафе. У кого есть склонность вышивать – вышивают, учатся у сестер мастерству. Помогают они и на монастырском подворье, где у нас сорок голов живности: двадцать дойных коров, телята, лошадка. Некоторые, побывав там, сами туда просятся. Одна девочка так полюбила животных, что решила в будущем году, после окончания 11-го класса, поступать в сельскохозяйственный институт. Многие воспитанницы ездили нынешним летом отдыхать в Сочи (поездку оплатил председатель совета директоров «Газпрома» Виктор Алексеевич Зубков – низкий поклон ему за это), а Тоня решила остаться с монахинями, ухаживающими за нашими кормилицами. Теперь один из основных наших источников дохода – продажа молочной продукции. Делаем творог, сметану, сливочное масло, мороженое. К статьям расходов добавилась зарплата для педагогов, преподающих в «Ковчеге». И не только общеобразовательные дисциплины, но и музыку, танцы. Ищу учителей по всему Покрову, что, конечно, непросто: городок маленький, многие его жители уже на пенсии. Трудностей хватает.
А что у Вас вызывает радость?
С каждым годом я все отчетливей ощущаю, что мне радостно тогда, когда другим радостно. Если раньше были какие-то свои желания: хотелось, например, поехать в Лавру и увидеться с батюшкой, или подрясник какой-то хотелось, то теперь всё по-иному. После того как мне доверили крест игуменства и дали в руки игуменский жезл – символ духовной власти, – только и мысли о сестрах. А сейчас – и о детях приюта. Радость охватывает сердце, когда у кого-то что-то получается. Видишь, что человек духовно взрослеет, и думаешь: какая молодчина! И самая большая радость, когда ты вместе с другими делаешь какое-то дело. Это настолько объединяет! Пироги вместе с ними пеку, в коровнике убираю, в золотошвейной мастерской вышиваю. Понятно, что не изо дня в день всем этим занимаюсь, поскольку настоятельских забот хватает. Но если срочно требуются дополнительные руки на коровнике или еще где-либо, я отправляюсь на «авральный участок». Вспоминая события нынешнего лета, скажу: я бесконечно рада, что наши девочки погрелись на ласковом солнышке, покупались в теплом море, увидели красоты южной природы. Рада за двух наших сестер, которым представилась возможность поклониться святыням Кипра. Хотя, позвонив им на следующий день после их прилета на этот «чудо-остров» (как пишут в православных путеводителях), услышала: «Матушка, мы уже соскучились по родному острову. По своему озеру, монастырю!» И этому признанию я рада...
* * *
В фотоальбоме, подаренном игумении воспитанницами «Ковчега», столько замечательных снимков! Вот девочки в русских народных костюмах танцуют в праздник Рождества Христова. Вот они в красивых, оригинально сшитых нарядах поют на сцене. А малышки в белых платьицах напоминают ангелов с дореволюционных рождественских открыток! Но матушка Феврония против того, чтобы идеализировать ситуацию. С какими сложностями она и сестры сталкиваются в деле воспитания социальных сирот, какие размышления вызывают разные аспекты тернистого пути, на который они ступили добровольно, – это темы будущего материала.
Беседовала Нина Ставицкая
Фотограф Владимир Ходаков
Также представлены снимки из архива монастыря
Новости
Публикации
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
