К 500-летию преставления преподобного Иосифа Волоцкого
Отец Сергий, расскажите о себе: Ваш путь в монашество и Ваш путь в монашестве.
Воцерковляться я начал, когда учился в Текстильном институте в Москве. Общежитие, где я жил 3 года, было напротив входа в Донской монастырь. Какое-то время просто ходил мимо и даже не задумывался о том, что за этими стенами находится монастырь. В какой-то момент мои друзья стали увлекаться философией, начались споры о добре и зле, о христианстве. Как-то сразу все стали читать философские книги. Один из моих знакомых прочитал Библию, от него мы узнали о пророках. Все эти диспуты были мне очень интересны, и я тоже начал «штурм» соответствующих сочинений.
Так постепенно мне захотелось зайти в монастырь. Не просто посмотреть, а приблизиться к чему-то важному. В то время в Донском монастыре действовал малый собор Божией Матери – обитель еще не передали Церкви, там был музей, отдали только маленький храм. В храме служила братия из соседнего Свято-Данилова монастыря. Я начал ходить на службы, молиться. Потом помогал в храме старушкам прибираться, затем меня привлекли в алтарь. Очень знаменательным событием стал крестный ход, когда меня облачили в стихарь и дали нести престольный крест. Некоторые студенты-сокурсники пришли на этот праздник, увидели меня во главе крестного хода с крестом – и были немало шокированы, да и я сам тоже (улыбается).
Я действительно был на седьмом небе от такого счастья, что меня первый раз в жизни облачили в стихарь.
В монастыре чувствовалась атмосфера любви к монашеству, которая не могла не коснуться меня. Кроме того, там служил старенький батюшка архимандрит Даниил (Сарычев). В юные годы он был иподиаконом святителя Тихона, Патриарха Московского, ныне прославленного. Отец Даниил руководил хором. Его образ тоже повлиял на мой жизненный выбор, как и книги о монашестве, начавшие тогда обильно издаваться.
В то время я был еще молод, студент, максималист. И эта юношеская черта тоже сыграла свою роль в моей дальнейшей судьбе, в моем выборе. Начав задумываться о монашестве, я решил, что и за это дело надо браться основательно. Познакомился с архимандритом Наумом, духовником Троице-Сергиевой лавры, от него уже получил благословение сначала приблизиться к какой-нибудь монастырской братии. В то время открылось афонское подворье на Таганке, на улице Гончарной. Я начал ходить туда.
После окончания института съездил к преподобному Сергию в Лавру, там переночевал на скамейке, посетил службы вечером и утром, а на следующий день собрал вещи, отправился на Афонское подворье и начал там жить. Это было в 1993 году, потом параллельно учился в семинарии заочно, затем в академии.
Понятно, что свою волю в таких вопросах надо отсекать, но все же где хотелось начать монашеские подвиги?
Конечно, все мечты были об Афоне: святое место, непрерванная монашеская традиция... но так получилось, что меня на Афон не взяли, а очень быстро рукоположили в диаконы (еще и года не прошло), потом в священника. Я, может быть, и дальше бы жил на Афонском подворье, мечтая попасть на Афон со временем, но так получилось, что там сменился настоятель, а предыдущему – архимандриту Феоктисту – Святейший Патриарх Алексий II поручил восстанавливать Саввино-Сторожевский монастырь под Звенигородом. Некоторые из братии подворья перешли туда. Со временем (в 2000 году) и по благословению Святейшего Патриарха я тоже оказался там на ответственных послушаниях.
В 2003 году умер владыка Питирим (Нечаев), который был наместником нашего монастыря, и какое-то время временным его управляющим был архимандрит Феоктист. Именно ему Святейший Патриарх поручил подобрать кандидатуру постоянного наместника. Отец Феоктист посылал сюда братию в командировки на неделю, на две...
14 июня 2004 года Патриарх Алексий должен был приехать служить сюда впервые (!). Шла тщательная подготовка к этому событию, привлекались благотворители. Я тоже принимал участие в подготовке, и ситуация стала складываться так, что именно я был выбран в качестве основной кандидатуры в наместники, хотя в это время занимал должность эконома Саввино-Сторожевского монастыря. Только в конце года окончательно решился вопрос с наместником. Синод утвердил меня в этой должности. С конца 2004 года вот уже чуть более 10 лет, как я здесь наместник.
Какое «хозяйство» Вам досталось в наследство? Какой был план первоочередных действий?
Было удручающее впечатление: стены облезлые, даже дорожек не было. Сейчас-то все более-менее приведено в порядок.
Владыка Питирим строго, требовательно относился к братии – и она в монастыре не задерживалась.
Официально числился только он. Когда мы приехали, кроме Владыки, были только заштатный священник и несколько послушников. В силу должности митрополит Питирим очень много работал: его посылали по разным заграничным командировкам, был еще храм в Москве, где он служил. Такая обширная деятельность мешала ему более основательно заниматься реставрацией. В свое время это, конечно, было и экономически сложно. Владыка был богослов, очень грамотный человек, эстет. Таких мало. Но, возможно, хозяйственная деятельность была не для него. Хотя ремонт вот этого игуменского корпуса был сделан благодаря ему – договорился с фондом «Вилла Музыка» из Германии. Они на это собирали деньги в Германии и сделали очень хороший ремонт. Тем не менее, к приезду Патриарха оставался еще колоссальный фронт работ. Я тогда, по сути, прорабом был, потому что все деньги и самих спонсоров привозил сюда отец Феоктист. У него обширные знакомства.
Были восстановлены фасады, положили брусчатку, и еще много что было сделано. Большая заслуга в этом была главы Одинцовского района Гладышева. Очень многое он сделал на свои средства. К сожалению, его сейчас нет, но это уже другая тема. А тогда, к приезду Патриарха в 2004 году, он очень нам помог. Потом по милости Божией начались федеральные программы финансирования. Начиналось все с 2 000 000 рублей: в переводе на конкретную работу – это две-три лестницы белокаменные сделать. Постепенно стали выделять больше денег.
Что касается жизни монастыря, то, конечно, хотелось собрать братию. Но это не так-то просто. Слава Богу, меня отправили не одного. Нас приехало семеро из Саввино-Сторожевского монастыря... Хоть было с чего начинать. Если бы я приехал один, то было бы совсем как-то грустно.
Значит, костяк «команды» уже был на тот момент?
Да. Ну, конечно, выбрали не самых лучших, потому что самых лучших отец Феоктист не дал бы (смеется), но все равно, слава Богу, каждый мог трудиться. Так получилось, что в мужском монастыре братии не было, а было 30 человек сестер. Часть уехала в Курск в августе 2004 года, часть осталась и трудится до сих пор, преимущественно, в скиту.
Сколько братии было, когда Вы приехали, и сколько сейчас?
Было 7 человек, сейчас – 14. Из них один, отец Даниил, здесь, практически, не бывает. Он открывает подворье в Москве. По благословению Святейшего Патриарха мы строим подворье в районе Хорошово-Мневники. Благочинный отец Мелитон (о нем мы писали в майском номере журнала «МВ»); иеромонах Герман, уже старенький, 76 лет, но он служит и занимается катехизацией в Теряевской школе. Иеромонах Иосиф, духовник братии. Еще 5 иеромонахов, 4 иеродиакона, 2 монаха, один инок, послушники; 2 мирских священника служат на подворье. У монастыря сейчас есть три подворья (не считая Москвы): в Теряево, Шестаково и Покровском. Еще около 25 человек у нас живет трудников-послушников. Есть еще рабочие, которые трудятся. Всего у нас получается около 50 человек мужского населения, а официально – всего 14. Сестры находятся в скиту. По милости Божией, может быть, все как-нибудь восстановится. Жизнь в монастыре развивается, люди приходят в монастырь, заканчивают заочно семинарию, принимают монашеские постриги, стало больше священников, диаконов. Каждый занимается своим делом. Например, иеродиакон Никон – ризничий, отец Питирим – эконом, казначей, вся хозяйственная деятельность на нем. Отец Моисей занимается социальной деятельностью, с детьми (у нас на окормлении два детских реабилитационных центра).
Расскажите о социальной деятельности монастыря, а может, даже шире – о связях монастыря с обществом.
Стараемся работать с детьми. На протяжении нескольких лет проводили в Теряевской школе уроки, организовали ячейку православных следопытов-скаутов, дружину в честь преподобного Иосифа Волоцкого.
Как родилась такая идея?
У нас каждый год проводились лагеря. И еще владыка Питирим в свое время, лет 15 назад, начал собирать лагеря для неблагополучных детей. Так проводили за лето несколько смен в нашем здании. Стали приезжать студенты из МИИТа – стройотряд на месяц. А с детьми было сложно: с ними были военные, которые следили за дисциплиной, потому что без этого никак не справиться с ними... Со временем лагерь становился все более православно ориентированным – мы постепенно стали обращать внимание на православных детей и специально для них организовали лагерь. Несколько лет здесь были сборы скаутов. Они приезжали из Москвы, и по целому месяцу в монастыре действовал лагерь для православных скаутов-следопытов. Один из этих подросших скаутов и предложил организовать здесь ячейку, отряд имени Иосифа Волоцкого. В итоге отряд был создан на базе монастыря и Теряевской школы (хотя объявляли на весь район, но, наверное, сложно детей возить). Это начинание многими приветствуется. И директор школы рад тому, что появилось такое занятие для детей: их учат ходить в походы, разжигать костры, спать в еловых ветках. У них даже был такой поход: они откапывали руины старого монастыря, алтарь, крест ставили...
Плюс еще этический кодекс...
Да. Воспитание в них основ христианской нравственности и дисциплины.
Вы упоминали еще реабилитационные центры...
Наша давнишняя прихожанка работала в реабилитационном центре. И так постепенно туда стали ездить священники. Потом построили еще один центр. Оба в Волоколамском районе. Каждую неделю отец Моисей ездит, общается с детишками. И сюда привозит. Помогает подготовить их к Исповеди, к Причастию. Там недалеко есть еще священник, и они это все совместно делают. Для пожилых людей, для ветеранов мы тоже делаем, что можем. Каждое 9 мая служится панихида там, где у нас братская могила. Потом подарки раздаем. К сожалению, это только раз в год. Мы пытаемся и в течение года оказывать постоянную помощь. Но братия у нас малочисленная, и деятельность в отношении пожилых людей у нас не такая активная, как в отношении детей. Хотя в данный момент задумывается проект для пожилых людей. В принципе, мы их в монастырь принимаем на иждивение: есть пожилые люди, есть бездомные, были погорельцы. Всех, кого можем, принимаем.
Отец Сергий, как бы Вы оценили хозяйственную деятельность монастыря? Какое место она занимает в жизни обители? Я слышал и такие рассуждения в монастырях, что совокупный доход с хозяйства нынче не может даже быть материальной основой для полноценной жизни обители.
Действительно, у нас есть земля, огород, сад, но сказать, что все это покрывает наши потребности даже в продуктах питания, нельзя. Хотя, конечно, свои экологически чистые продукты – это хорошо. Правда, есть одна проблема: в большинстве случаев у нас трудятся люди городские, не знакомые с искусством ведения сельского хозяйства. Чтобы корову держать, надо ее любить. Лошадь – то же самое. Земля – аналогично. То есть любовь к такому труду должна быть сызмальства. А сейчас люди любят компьютеры. Поэтому развернуть на максимум хозяйство можно, но с административной точки зрения – это постоянное напряжение. Ресурсов и времени не всегда хватает. Похожая история с рыболовством: хотя пруды и принадлежат монастырю, входят в землеотвод, но на вылов сетями нужно брать разрешение. И опять же: пойманную рыбу надо почистить, а попробуй найди любителя чистить карасей! Проще рыбные полуфабрикаты купить.
Как изменились Ваши взгляды на управление монастырем за годы наместничества?
Если оценивать себя того, начинающего «управителя», то я бы честно сказал, что тогда было много строгости, причем не всегда обоснованной и, пожалуй, чрезмерной. Хотя раньше мне казалось, что все это необходимо и оправданно. Но после того, как стал по-другому смотреть на ситуацию, стал ставить себя на место «подчиненных», понял, что надо быть снисходительнее. В этом, разумеется, тоже есть своя мера и степень, но все же сейчас стараюсь относиться к братии и послушникам с большим пониманием.
Преподобный Иосиф заложил довольно строгий устав. Насколько возможно возвращение к нему?
Устав преподобного, действительно, очень строгий. Трудно сказать, в какой степени и когда точно, но постепенно нам нужно возвращаться к этому уставу. Это вообще один из первых уставов в истории русского монашества, который был записан. В источниках говорится, что преподобный очень почитал Афанасия Афонского, основателя первой Лавры на Афоне, и устав в ней был строгий. Очень почитал преподобный еще Антония и Феодосия Киево-Печерских, создателей первого русского монастыря со строгим общежительным уставом. Сам преподобный очень любил Кирилло-Белозерский монастырь – в нем также устав был очень требователен к монахам. Об этом упоминается в письменных источниках. Когда преподобный Иосиф странствовал и смотрел уставы монастырей, больше всего задержался (на год, практически) в Кирилло-Белозерском монастыре. Ему там очень понравилось. Если бы его там не узнали как игумена Боровской обители, не знаю, остался бы он там или нет, но ясно одно: ему строгие порядки очень нравились. Сам преподобный был весьма начитанным, грамотным человеком, и поэтому у многих святых что-то почерпнул для своего устава. Конечно, нам далеко до этого.
Если вносить еще штрихи к особенностям жизни основанной преподобным Иосифом обители, то нельзя не коснуться темы собственности, то есть вопроса противостояния иосифлянской партии и нестяжателей. Первое, что я бы отметил, – между Иосифом Волоцким и Нилом Сорским при жизни никогда не было споров. Споры начались уже в Москве после смерти второго и, скорее всего, после смерти самого Иосифа Волоцкого. Князь-инок Вассиан Патрикеев, который был временным человеком при Великом князе, начал полемику против Иосифа Волоцкого. Много говорилось о том, что Иосиф Волоцкий постригает людей состоятельных, берет большие деньги. Но если почитать устав и коснуться истории, то на самом деле более строгая жизнь в монастыре была у богатых людей. Они, действительно, жили по строгому уставу, отрекались от всего и жили очень бедно. Самыми ревностными подвижниками были те, кто выходил из боярских родов. Кроме этого, в монастыре можно было иметь только две одежды: летнюю и зимнюю. И все. Никаких вещей в келии. Только иконы и церковные книги. После смерти преподобного Иосифа Волоцкого игуменом монастыря стал Даниил, который потом возглавил нашу Церковь – стал митрополитом Московским. Так вот известно, что он, будучи игуменом монастыря, выступал за то, чтобы в келиях даже книг не было.
И еще такой штрих: к приходящим людям, новоначальным, относились как к немощным: у них была сытная трапеза. А к тем, кто уже имел опыт, наоборот: они питались очень скудно.
Отец Сергий, как бы Вы сформулировали роль преподобного Иосифа в истории России?
Безусловно, самое главное – он отстоял всю Русскую Православную Церковь, а значит, и наше монашество. Ведь нельзя забывать масштаб той угрозы, которую несла с собой «ересь жидовствующих» (названная так, скорее всего, по имени своего зачинателя Схолария Жидовина, но, собственно, к самому иудейству имевшая косвенное отношение). Вначале в легкой форме, а потом и тяжелой ею были поражены не только политические правящие круги, но и служители Церкви. И если бы не активная борьба, начатая святителем Геннадием Новгородским и преподобным Иосифом, если бы не его воззвания, увещевания, объяснения, собранные Соборы 1503, 1504 гг., то история всей страны могла бы пойти по другому пути. Кроме того, как я уже говорил, он оставил письменный монастырский устав, создал, практически, идеальный общежительный монастырь, ставший мощным культурным, книжным центром, светильником всей Руси, возвел на новый уровень поминальную практику. Словом, без него Россия действительно была бы другой, причем, надо полагать, в худшую сторону...
Беседовал Сергий Кириллов
Новости
Публикации
Монашество
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
