Они светили, как маяки в ночи, приводя людей ко спасению

Игумения Серафима (Ващинская)

В книге «Оптина Пустынь и ее время» содержится следующее определение старчества: «Истинное старчество есть особое благодатное дарование, харизма – непосредственное водительство Духом Святым, особый вид святости». Писатель и богослов русского зарубежья Иван Концевич, заставший еще старую Оптину и питавшийся всю свою жизнь от ее животворных корней, пишет: «Оптина явилась как бы чашей, куда сливалось все драгоценное вино». Революция 1917 года «драгоценное вино» со злобой выплеснула и пыталась его затоптать, чтобы и следа не осталось. Но Господь милостив: сколько подвижников, стяжавших дары духовного рассуждения, смирения, кротости, прозорливости, непрестанной молитвы явил Он нашим современникам! Имена одних – на слуху у многих верующих. Имена других открываются в ходе бесед с людьми, их помнящими и поминающими. Настоятельница Петропавловского женского монастыря в городе Юрьев-Польский Александровской епархии (Владимирская митрополия) игумения Серафима поделилась своими воспоминаниями.

«…это была другая жизнь»

Матушка, в предыдущем своем интервью «Путь, изобилующий светом», Вы сообщили, что серьезную школу монашеской жизни прошли в Свято-Никольском женском монастыре в селе Новом, расположенном в 12 километрах от Юрьева-Польского. И увидели там трех стариц. Вспомним слова митрополита Антония Сурожского, сказавшего: важно хотя бы однажды увидеть сияние вечной жизни в глазах другого человека. Вы же видели это на протяжении ряда лет. Но что привело москвичку в незнакомый сельский монастырь?

Однажды я услышала о старце – схиархимандрите Гедеоне (Абрамове) от нашей дальней родственницы, которую отец Гедеон исцелил. Знала, что врачи ей поставили страшный диагноз – рак легких – и жить оставалось недолго. Но как-то спросила о ней у мамы и была крайне удивлена, услышав, что она… выздоровела. Мама сказала, что наша родственница ездила к старцу, после чего болезнь ее оставила. Прошло некоторое время, я встретилась с этой женщиной и попросила ее рассказать о старце. Она подробно и с любовью рассказала об общине, образовавшейся при схиархимандрите Гедеоне в селе Новом, о ее трудах в обители, о службах и особенно – о батюшке, которого любила и чтила всю жизнь. Это был удивительный рассказ. Захотелось поскорее увидеть старца. Вот только я очень долго собиралась. Все время, как казалось тогда, были какие-то важные неотложные дела, и по этой причине поездка откладывалась. Когда же я приехала в село Новое, то отец Гедеон уже почил. Приехала я со своей подругой из столицы нашей Родины – Москвы. Надо ли говорить, что жизнь деревенскую мы знали только из кино и читали о ней в книгах. Лошадей, коров и всю остальную живность видели по телевизору. Сестры обители и схимонахиня Ольга – старшая сестра – встретили нас, москвичек, приветливо. Прибыли мы в самое трудное для обители время, когда заканчивался сенокос. Все уже изрядно устали, и нужны были «свежие силы». Ну и потрудились мы тогда! Городские белоручки и – сенокос! Казалось, от немыслимой физической нагрузки мы не сможем подняться с постели на следующий день. А мы не просто встали – мы словно на крыльях полетели!

Эта поездка и стала Вашим первым шагом на пути к монастырской жизни?

У меня после посещения обители произошло, если можно так сказать, переосмысление всей жизни. Но до осознанного прихода в монастырь было еще очень далеко. Я старалась при первой же возможности приезжать в село Новое, потому что там была другая жизнь, другие ценности, даже дышалось там по-другому. О монашестве я никогда не думала. Понимала, что это призвание, и монахи – это особые люди, которых позвал к Себе Господь. Но матушка Ольга, наверное, почувствовала, что монашество – мой путь. Стала звать меня в монастырь. Я решила спросить совета у служащего в обители иеромонаха: как мне быть? Батюшка благословил обратиться к архимандриту Кириллу (Павлову). Приехала я к отцу Кириллу в Переделкино в полной уверенности, что тот скажет: «Куда тебе в монастырь?» А батюшка, подробно расспросив меня обо всем, вдруг благословил идти в монастырь. Я-то монашескую жизнь знала не по книжкам – видела ее изнутри. На себя никак не могла ее примерить. И настолько была «потерянная», что решилась прийти к отцу Кириллу еще раз с этим вопросом. Сказала ему: «Дорогой батюшка, Вы, наверное, ошиблись! Вы же понимаете, какой это путь?» А он, положив мою голову к себе на колени, снова благословил на монастырь. И тогда я поняла, что это воля Божия, это мой путь. Стала к нему готовиться. Как дивно Господь устраивает жизнь через старцев! Должна заметить, что отец Кирилл уже тогда знал о предстоящих мне трудах по возвращению обители из руин. Сердце сжимается от боли за Петропавловский монастырь, настоятельницей которого я являюсь. Мне запомнились слова батюшки: «Потрудись, поработай во Славу Божию для Господа!», которые он повторял мне вслед многократно. Тогда их смысл был далек от моего понимания…

Как понять, что перед тобой проводник Божьей благодати?

Матушка, читая о великих старцах, прославленных Церковью, видишь, что некоторым их современникам они казались или же людьми обыкновенными, или чудаковатыми – благословляющими на странные действия и поступки, произносящими непонятные напутствия, смысл которых чаще всего постигался спустя время. Вы сразу смогли разглядеть, что перед Вами старицы?

Нет конечно. Все открывалось постепенно, а сегодня видится ясно. В монастыре в селе Новое я увидела трех монахинь: монахиню Моисею, схимонахиню Гавриилу и схимонахиню Анну. Это были удивительные матушки – настоящие воины Христа и Царицы Небесной, Которую они почитали особо трепетно. Все их мысли, чувства были только о Господе и Божией Матери. Матушки жили сугубо уединенной молитвенной жизнью. Питались они практически крещенской водой и просфорой. И Господь давал им не только духовные, но и физические силы. Схимонахиня Гавриила и схимонахиня Анна были больны раком и, представьте, что при таком заболевании они прожили в монастыре более 20 лет! Хочется немножко рассказать о каждой из них.

Монахиня Моисея родилась в многодетной крестьянской семье. Крестили ее в младенчестве. Отец был строгим и благочестивым и предоставлял свой дом для странников, где те получали ночлег, еду и, если нуждались, то и одежду. Так вспоминала о своем детстве монахиня Моисея. Она ушла из деревни на заработки в Москву. Обладая необыкновенной физической силой, работала на Курской железной дороге грузчиком. Была духовным чадом приснопоминаемого схиигумена Саввы (Остапенко), теперь покоящегося в Богом зданных пещерах Псково-Печерского монастыря. При отце Гедеоне мать Моисея была церковницей. Любила службы. До самых последних дней она приходила в храм на службу раньше всех – несмотря на погоду и старческую немощь. Четок с руки не снимала. Сидит или лежит, но перебирает четочки в руках. Сестры ее несколько побаивались. Как мне теперь кажется, ее благословили (такие духовники у нее были!) на подвиг юродства. Я однажды ее об этом спросила, а она так на меня посмотрела, засмеялась и ничего не сказала. Она была духовным врачом для всех нас. В городе Юрьев-Польский в то время был один монастырь в селе Новом. Сюда на праздники приезжали паломники со всего города, и все любили останавливаться в доме у матери Моисеи, хотя она отличалась строгостью. В свои 84 года она сохранила ясную память: помнила имена всех людей, которые просили у нее молитвенной помощи. Мать Моисея стяжала такую благодать у Господа, что еда для нее не имела никакого значения. Могла есть черствый, заплесневевший хлеб с таким же аппетитом, как мы едим пирожные. Иногда, разговаривая с ней, ты с изумлением видел, что ее лицо в одно мгновение преображалось – оно «светилось»! Кончина ее была тихой и мирной.

О жизни схимонахини Гавриилы до монастыря практически неизвестно ничего. Мы знали только, что она пережила ленинградскую блокаду и даже в то тяжелейшее время делилась хлебом со своими племянниками. Господь даровал ей дар рассуждения. Я «бегала» к ней на исповедание помыслов. Худенькая, сгорбленная – и всегда приветливая, всегда в трудах. Никогда я ее не заставала праздно сидящей. Мать Гавриила несла послушание в храме – была церковницей и украшала храм – золотила иконостас сусальным золотом. При первом моем знакомстве с ней, когда меня благословили на уборку храма, помню, она подходит ко мне через какое-то время и говорит: «У тебя чистенькое платьице. На, надень это». А это был ее старый подрясник. Я тогда только стала приезжать в обитель потрудиться, подышать этим целебным для души воздухом. Позже, когда я уже стала насельницей монастыря, схимонахиня Гавриила как-то подошла ко мне в храме до начала службы и протянула какие-то листочки со словами: «Тебе пригодится». Те листочки, написанные ее рукой, у меня сохранились. Это было последование чина пострижения в монашество. Монашеские обеты, которые произносятся во время пострига. Однажды в очередной раз прихожу к ней на исповедание помыслов. Она сидит, а лицо у нее красное. Ваточкой протирает-протирает икону, и вдруг прямо на моих глазах затемненный образ Спасителя просветлел. Она мне говорит: «Подожди, я вот на лавочках (в храме трудилась) полежу минут пятнадцать, потом мы поговорим». На мое предложение отвести ее в келью отвечает отказом. Я тогда заявляю дерзко: «Матушка, ты что чудишь! В келье полежишь, сколько нужно, затем вернешься». – «Нет, – отвечает. – Мне надо торопиться». – «Куда?» – удивляюсь я и слышу: «Ты не говори никому. Ко мне Матерь Божия приходила. Она сказала, что Господь меня заберет тогда, когда я весь храм озолочу!» В тот момент я очень сильно искусилась. И только после ее смерти поняла, какой высокой духовной жизни была матушка. Мы все боимся смерти. А она соприкоснулась с Вечностью и торопилась туда! Сестрам, что ухаживали за ней в последние дни ее жизни, она сказала, что на престольный праздник обители она придет в храм. Узнав об этом, все удивились, потому что мать Гавриила, по утверждениям врачей, доживала свои последние дни. Она почила тихо и мирно 17 декабря – в день святой великомученицы Варвары, а 19 декабря у нас престольный праздник обители. В этот день ее отпевали…

А третья старица?

Это схимонахиня Анна. Ее больше знают, как монахиню Олимпиаду. Она родилась в благочестивой семье в селе Сима в Юрьев-Польском районе. Отец ее был старостой храма святого великомученика Димитрия Солунского. В миру матушка получила высшее образование, преподавала в школе города Юрьев-Польский математику и физику. Она стала первой монахиней, которую отец Гедеон постриг в селе Новом. Была преданным его духовным чадом, знала о нем всё и помнила все знаменательные даты, связанные с его жизнью. Очень чтила батюшку до конца своих дней. В монастыре мать Олимпиада несла послушания диакониссы, просфорницы. Просфорницей была знатной. На всю округу. Физически немощная (рак желудка) она при этом являлась правой рукой отца Гедеона, незаменимым его помощником. Я никогда не слышала от нее каких-либо слов осуждения, недовольства. Со слезами на глазах она часто произносила: «Слава Богу за всё!» Еще ее отличало полное нестяжание. Абажур ее настольной лампы был сделан из крышки железной банки из-под селедки. Учила меня: если три дня одежда пролежит на улице, и никто ее не возьмет, значит твоя. Вот такая одежда должна быть у монаха! Она жила в доме одна. В руках у нее всегда были четки. Помню, очень она переживала, что у нее не идет сердечная молитва. Придешь к ней со своими помыслами, поплачешься: мол, такая-то сестра обидела тебя, а она разложит все «по полочкам», приведя в подтверждение мысли святых отцов, и посоветует примириться со своим «обидчиком». А то скажет: «Протащи четку за обидчика». И всё – нет больше брани! Обида испарилась! Матушка была немногословна, всегда сосредоточенна. Иногда к ней приходили мирские люди за советом, как к старице, но она всячески «умаляла» себя. Бывало, в ответ на чей-то вопрос руку вытянет вперед и говорит: «У меня так рука болит! Вот здесь перелом, здесь вывих, а здесь подвывих». Смиренная она была, не хотела показывать, что стяжала благодать. Схимонахиня Анна, наша монастырская долгожительница, почила в 94 года на Страстной Седмице в Великий Четверг, а отпевали ее в Великую Пятницу. Ее кончина тоже была тихой и мирной.

Что такое в монастыре старец или старица? Это монах или монахиня, прожившие в обители долгое время и уже прошедшие опытным путем через те «ступенечки», что тебе еще предстоит преодолеть. Когда к такому человеку обращаешься, он тебя наставит – скажет, как поступить, что сделать. И после его наставлений смотришь уже на всё по-другому. Потихонечку навыкаешь бороться не с сестрой, а с собой – со своими страстями. Я благодарю Бога за то, что соприкоснулась с этими моими любимыми «старушенциями» в монастыре села Новое. Благодарю Бога за то, что грелась в их любви, и их молитва укрепляла меня, помогала жить дальше. Упокой, Господи, души усопших раб Твоих! В отношении Свято-Никольского женского монастыря скажу со всей искренностью: он стал для меня школой, что помогает мне и по сей день, уповая на Господа, с терпением и усердием нести труды по восстановлению разрушенного древнего Петропавловского женского монастыря в городе Юрьев-Польский.

В основе послушания лежит доверие

Матушка, а что в обители рассказывали об отце Гедеоне?

Это одновременно и трудный вопрос для меня, поскольку у меня не было личного общения со старцем, и простой вопрос – так как старенькие насельницы обители каждый день вспоминали батюшку. Из рассказов матушек я знала, что он был строгим и в то же время любящим отцом. Долгое время нес послушание духовника благочиния Владимирского округа Владимирской и Суздальской епархии. Также известно, что он окончил Московскую духовную семинарию, возрожденную после Великой Отечественной войны в стенах Московского Новодевичьего монастыря. И учился там с будущим старцем архимандритом Кириллом (Павловым).

У отца Гедеона было много духовных чад. К батюшке шли люди со всей округи, ехали со всей России с болью и радостью. Он любил и жалел людей. Всех, кто приезжал к нему, батюшка принимал самоотверженно, порой жертвуя своим сном и здоровьем. Обязательно благословит, выслушает, утешит, даст совет. Физически больных людей соборовал. Особенно стареньких матушек поражала и настраивала на молитвенный путь его трепетная любовь к богослужениям и благоговейное отношение к иконам. Задолго до начала службы батюшка приходил в храм. Молился перед каждой иконой (по словам матушек, разговаривал с ними) и только потом заходил в алтарь. При этом все знали, что он никогда не начнет службу, не помирившись с теми, кому, может, что-то резкое сказал накануне из-за их нерадения или лености при выполнении послушания.

Сестры обители любили батюшку. Они понимали, как важно довериться Богу и проводнику Его воли, жить по послушанию. Схимонахиня Анна (до схимы – монахиня Олимпиада) как-то мне «прошепталась» об одном случае, свидетелем которого она стала, когда служила в алтаре вместе с отцом Гедеоном. Однажды мать Олимпиада со всей ясностью увидела в алтаре высокую, красивую Женщину в коричневых одеждах, стоящую вполоборота. Она встрепенулась: как женщина могла войти в алтарь? Моргнула – видение исчезло. Мать Олимпиада поняла всё – подошла к батюшке, сказала ему об этом. «Ты не смей об этом говорить!» – предупредил он ее со всей строгостью. При его жизни матушка никому не рассказывала о том, что тогда увидела. И только спустя годы после кончины батюшки старенькая схимница поведала мне, что Матерь Божия служила в алтаре вместе с отцом Гедеоном!

Образно говоря, схиархимандрит Гедеон заложил именной кирпичик в основание возрождения российского монашества после эпохи безбожного лихолетья.

Именно так и было.