Воспоминания переживших Великую Отечественную войну сестер Введенской обители г.Иванова

9 мая 2015 года во Введенском женском монастыре г. Иванова поздравляли сестер-ветеранов Великой Отечественной войны, тружеников тыла: им преподнесли просфоры, цветы, подарки и провозгласили многолетие.

Они не жалели себя ради ближних, испытали все ужасы войны: холод, голод и страх – но не сломились, отстояли страну. Ветераны, участники, труженики и просто те, кто застал это страшное время. Сейчас их осталось совсем немного и с каждым годом становится все меньше.

Cестры Введенской обители, пережившие Великую Отечественную войну, делятся своими воспоминаниями.

Схимонахиня Акилина (Стрий) (медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»)

«Деточки, самое страшное – война и голод, – вспоминает схимонахиня Акилина. – Мне шел 13-й год, когда началась война.

Мы жили в деревне вблизи Котовска, это Одесская область. Семья была большая: два старших братика, младший и младшая сестричка. В 1938 умер папа, сестра и братик. Когда началась война, брат пошел работать, помогать дяде, а мы с мамой остались вдвоем. Таких, как я, маленьких, посылали строить дороги. Помню, мимо часто проезжали немцы, румыны.

Папа умер вскоре после того, как они дом построили, и все заботы по хозяйству легли на маму. Были у нее старшие братья. Дядька Спиридон маму любил, чем мог, помогал нам. Чтобы получить хоть какую копейку, мама работала в школе уборщицей, белила помещения в колхозах. Мы жили с ней вдвоем, как могла, так и помогала. Поднимались в 3 часа ночи, выходили в поле, сеяли пшеницу.

Бывало, и в нашу деревню приходили немцы, жили в домах по 2–3 дня, но нас не трогали. Я, конечно, боялась, но Господь хранил. В других деревнях много шкод они натворили: искали партизан. Где находили, сжигали всю деревню.

Мы никогда не оставляли молитвы. Мама научила нас молиться: «Отче наш» и «Богородице, Дево» - вот, что я знала с трех лет. Храмы тогда были закрыты, а у нас было 4 больших иконы: Спаситель, Матерь Божия, святитель Николай. Так, бывало, встанем на коленочки и вместе молимся.

Очень было трудное детство. Зимой было особенно тяжело: холодно, кушать нечего. Помню, еще до войны, совсем маленькая была, 4 года, как-то сказала: "Мама, когда я накушаюсь хлеба?" Она, бедненькая, со слезами ушла. В доме, особенно зимой, было холодно. Мама пойдет, принесет соломы, мы в этой соломке сгорбимся – так и согревались. А, бывало, найдем зернышки, соберем немного – и кушаем, как птички. Господь сытность давал. Весной, когда начинали появляться листочки на деревьях: вишенки, груши, яблони – возьмешь в рот два-три листика, пожевала и сыта. Бывало, так объедали деревья, что не оставалось листиков вовсе. Мама рвала листья вербы, лебеду собирала и варила суп. Ни соли не было, ни масла. Мамочка кормила нас, как могла. Однажды два хлебушка принесла, перерезала пополам и дала нам по половинке. Я сижу, отщипываю по крошечке и в рот кладу – хотела наесться хлебушком. Поела – как ожила, сразу хорошо стало.

Жизнь была тяжелая. Избави, Господи, чтобы этого сейчас не было.

Вот так, никогда не думала, что проживу столько лет, родилась с пороком сердца, а Господь хранил, 26 июня уже 86 лет будет».

Схимонахиня Анисия (Хохлюк) (медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»)

Матушка Анисия родилась в 1928 году в Винницкой области в крестьянской семье. Ровесница м. Акилины, да и живут за стенкой друг у друга. О военных воспоминаниях матушка рассказывает со слезами.

«В семье было 6 детей, папа и мама. Старшая сестричка с 1920 года, а я была младшая, с 1928. После меня было еще двое деток, но они умерли. Папа умер в 1938 году – мама одна нас воспитывала. С 5 лет я работала.

Перед войной все забрали: корову, лошадь. Помню, в стакане было немного зерна – высыпали об стенку, чтобы ничего не осталось. Страшное было время: с полей убрали всю пшеницу, срезали подсолнухи, увезли запасы зерна. Мы ходили по полю, собирали ботву от подсолнухов, чистили ее, терли на терке и варили. Папа не соглашался идти в колхоз: "Я лучше умру, но в колхоз не пойду. Пусть все заберут". Мама плакала.

В доме зимой было очень холодно. Лед на полу, снег на стенах, хоть на санках катайся. Пар от дыхания шел – как холодно было. Привяжешь паклю на ноги – так и ходишь.

А однажды мы с братиком калачей накушались. У нас в доме была икона Крещения Господня: с одной стороны на ней изображен Господь, с другой – Иоанн Креститель, а сверху – Ангел Господень. А перед Ангелом облачко прямо как калач. Братик говорит:

– Анечка, чувствуешь, как пахнет в хате хлебом-калачем?

– Да, – говорю. Мы ищем, откуда запах идет.

– Анечка! Это же от иконы пахнет как калачем!

И начали лизать облачко-калач прямо на иконе. Помню, после войны мама пекла такие калачи.

У меня весь род верующий. Было тогда безбожие, но я никогда не боялась. Когда на поле садились кушать, всегда перекрещусь, да еду перекрещу. Бывало, даже говорили: "Аня, ты не боишься креститься?" Я отвечаю: "А что бояться. Ну, накажут. Бога надо бояться, чтобы Господь не наказал. А их что бояться?"

Храма в селе не было. Красивый белый храм Вознесения Господня, ему было около 150 лет, в 1938 году внутри спалили, а камни разобрали, из них построили мост.

Одна из наших монастырских сестер носила в детстве крестик, и кто-то рассказал об этом директору школы. Ее вызвали и спрашивают:

– Крестик носишь?

– Да, – отвечает. Те попробовали снять, но она прижала руки к груди:

– Хоть руки вырвете, но крестика не отдам. Умом буду креститься, но крестик не снимите.

Так и отпустили ее, пожалели. А спустя несколько лет, когда в селе построили храм, пришел этот самый директор и сам покрестился, и детей привел, и дом свой освятил.

Помню, как начиналась война: налетели самолеты немецкие, вокруг все горит – за 30 километров видно. Слева село горит, справа – станция, вдали – склад… страшно. Кругом – дома в огне, поля с пшеницей – все горит. Страх! Страшный суд. Когда немцы наступали, они день и ночь ехали; кинут гранату в поле – все запалят. Все побито, дороги нет, вокруг – ямы, ямы.

Во время войны я пасла скот. Такая маленькая, а по 10 скотинок одна водила, чтобы заработать денег и оплатить налог – немцам и нашим.

А однажды ночью к нам пришли партизаны – стучат: "Мы пришли попросить покушать". Спрашивают меня: "Сколько тебе лет? Пять или шесть?" А мне тогда было уже 14 – всегда маленькая была. Мама накормила их хлебом, картошкой. Чтобы не подвергать семью опасности, партизаны взяли обед с собой, а посуду потом оставили под кустом боярышника.

Они часто потом приходили. Так мы договорились: "Когда мы будем здесь, – говорят, – повяжем тряпочку на куст – пусть ваша доченька придет, посмотрит. Если тряпочка есть, пусть принесет покушать".

Так и ходила я всю зиму через поле смотреть. Целый год варили партизанам супчики, и Господь не оставлял, давал нам и еду, и одежду.

Когда наши пленные возвращались домой, проходили мимо села, просили покушать. Помню, мама посылала меня в поле за пшеницей. Наготовит им калачей, накормит, всем нальет с собой супа в дорогу. А как отдохнут, согреются, так и продолжали путь – кому 100, кому 200 километров идти до дома. Так каждый день, или через день приходили гости, а мама всех кормила. Молились Богу, чтобы нам давал пропитание – Он и не оставлял.

Когда война кончилась, я была в Донбассе. Помню, повезли встречать вернувшихся с фронта солдат. Мы все были одеты красиво, по форме, с цветами в руках… а вокруг – слезы. Кто встречал своих – слезы радости, но больше тех, кто так и не встретил. Матери по 8–10 сыновей провожали на фронт, тогда абортов не делали – боялись Бога».

Сейчас схимнице уже 86 лет, она перенесла 5 операций. Никогда не знала отдыха.

«Господи, благодарю Тебя, что Ты меня в монастырь взял, и батюшку благодарю, что он меня сюда принял. Живу сейчас как в раю. Дай Бог, чтобы вам такого не переживать. Молитесь – Господь все будет давать вам, будет укреплять. А без молитвы жизни нет».

Схимонахиня Евдокия (Микула) (медали «За оборону Москвы» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»)

Когда началась Великая Отечественная Война, матушке Евдокии было 23 года.

«Войну не ждали. Я так хорошо запомнила: в 4 часа утра полетели самолеты. Мы жили тогда в институтском общежитии – 6 человек девчонок, молодые были, неопытные, ничего не знали, все испугались.

Крыша, помню, была железная. Немцы бросают патроны с самолета, они прямо по крыше звенят, а мы же не понимаем, что это. Выбежали на улицу, а сторож увидел нас, кричит: "Что вы рот разеваете? Это ж пули! В лоб ударит – и готовы!" Сейчас с улыбкой вспоминаю, а тогда, ой, как страшно было.

Помню, всей семьей молились. Не ляжем спать до тех пор, пока не прочитаем молитвы. Мой папа был грамотный, а мама помогала ему во всем. Ходили на поле, собирали прошлогоднюю картошку, делали из не крахмал, готовили лепешки. В семье было 6 человек. Тогда абортов не делали – грех. Сколько будет детей – прокормим. Бог поможет.

Тогда храмы были закрыты, священников не было, требы совершать было негде, да и некому, так папа сам читал Псалтирь по покойникам, крестил маленьких ребяток. А однажды накануне Пасхи к нам в дом пришли комсомольцы: "А ну-ка, Демьян Михайлыч, собирайся, служить будешь". Папу забрали. Мама в голос прямо воет: "Расстреляют!" Но наутро Господь вернул кормильца в дом: оказалось, они закрыли папу в доме культуры, чтобы он пасхальную службу не читал да народ не собирал. А он и там читал. Кругом дома народ собрался и слушали, молились.

Война тянулась. А почему тянулась? Голод был – по 600 грамм давали хлеба. Бывало, сядем, да сразу с чаем скушаем – молодые девчонки – ничего больше не было поесть. Тяжелее всего – голод. Когда ты сыта, есть не хочешь, ты и работаешь, и работа спорится, и мысли спокойные. Не дай Господи такое испытать! За то меня Господь Бог и хранил, что мы всегда молились и другим помогали.

Бывало, выйдешь с участка – по дороге пленных солдат ведут. Я достала паек хлеба из-за пазухи и каждому даю по кусочку. Они благодарят, руки целуют: "Вы сами такие молодые". Масличные маки утоляют жажду – раздавала по головке мака. Жалко было солдат – голодные.

Во время войны я работала в институте лекарственных растений. У меня был участок «масличные маки», ухаживала за ними, опыляла. Когда маки созревали, из семечек пекли лепешки. Такие вкусные лепешки! Такую лепешку возьмешь, сядешь на меже, на участке, и кушаешь.

Сестры обрабатывали землю, картошку сажали, кто-то пшеничку какую сеял, хотя бы на питание себе. Девочки-труженицы, все деревенские, приучены к труду.

Помню, как пришла победа. Просыпаемся в 4 часа утра, объявляют: "Война окончилась".

Господи, Боже! Я бегом на крышу – дом в деревне низкий. Красную юбку по колено отрезала, кусок ткани и привязала к палке. Машу этим "флагом": "Война кончилась! Война кончилась!" – кричу во весь голос.

Все пережили – Слава Богу. 96 лет – и все живу. Главное – терпение. Терпеть надо и хорошее, и плохое. Особенно, когда плохо бывает, не надо роптать, за все надо благодарить Господа. Значит, так нужно. Если будет терпение, будем хорошо жить. Все трудности пережили с молитвой.

Молитесь Богу, Матери Божией, чтобы Она вразумляла. Матерь Божия, святитель Николушка, все святые, молите Бога о нас грешных. Берегите друг друга, живите дружно, помогайте друг другу, чтобы не падали, а тех, кто упал, поднимайте».