Человек не может жить без мифов. Плохо это или хорошо?
Вопрос не такой уж и простой. Вроде бы, всем очевидно, что ответ зависит от многих вещей: добрый это миф или злой; возвышающий кого-то (человека, страну, народ, веру) или, наоборот, принижающий и оскорбляющий; относительно правдивый (то есть имеющий основания и корни в реальной действительности) или насквозь лживый и клеветнический.
Все нормальные зрячие люди видят, как сегодня дорогими западными партнерами (как, впрочем, и бывшими младшими братьями по СССР) распространяются десятки и сотни лживых, грязных, клеветнических мифов о России и русских. Нам не привыкать, конечно, и все равно очередная наглая ложь врагов ранит каждое сердце, в котором живет искренняя любовь к своей стране, своему народу, своей вере. Да и просто к справедливости и правде, наконец.
Ну а если миф, наоборот – добрый, возвышающий, относительно правдивый (абсолютно правдивым миф не может быть по определению), то ведь это… Это как?.. Хорошо?
***
Первоначально в древнегреческом языке сам термин миф имел вполне нейтральное значение и обозначал рассказ, историю, предание. Но уже очень скоро (еще лет за 500 до Рождества Христова!) слово приобрело у греков легкий, но явный оттенок уничижительности. Оно стало обозначать утверждение, которое не имеет основания в действительности, некую бесплодную басню (особо обращаю внимание читателя на это определение, «бесплодная»). Миф стал противопоставляться Логосу (то есть разуму, слову, объективному мышлению), и это, очевидно, произошло неслучайно. Ведь спустя 5-6 веков именно Логосом назвали христианские мыслители пришедшего в мир Спасителя, Сына Божия. Конечно, миф как философская или эстетическая конструкция, некий сгусток смысла, и сейчас не потерял своего значения, но делать на основании того или иного мифа серьезные исторические выводы сегодня никто не станет.
Итак, всё хорошо на своем месте и в свое время, и это, думаю, очевидно.
***
Но бывают ситуации далеко не так очевидные.
И одна из таких неочевидных ситуаций, на мой взгляд, сложилась вокруг памяти выдающегося человека, известного каждому православному в нашей стране, да и далеко за ее пределами. Я говорю сейчас о всеми нами любимом и всеми нами почитаемом архимандрите Кирилле (Павлове).
А что, спросят меня, не так с памятью батюшки Кирилла? Да всё, конечно, так. Кроме одного факта.
Начиная с 90-х годов (и это люди постарше прекрасно помнят!), в православном сообществе начали распространяться слухи о том, что именно отец Кирилл (а во время обороны Сталинграда – молодой сержант Иван Дмитриевич Павлов) и есть тот знаменитый герой Великой Отечественной, чьим именем в военных сводках и даже докладах военачальников именовался дом, который гитлеровцы так и не смогли захватить. Да, именно тот самый, героический. Дом Павлова.
Слухи эти подогревались журналистами (светскими и церковными, которые в 90-е тоже начали появляться). Но самое главное – они так радовали сердце православного человека, истомившегося по признанию со стороны светского общества. Видите? И здесь, на военном поприще, верующие не хуже атеистов!..
Энтузиазм 90-х по поводу духовной жизни в российском обществе постепенно (и достаточно быстро) схлынул. Всё вернулось на круги своя. Ну или почти всё. Те многочисленные деятели, которые хотели использовать Церковь в каких-то своих побочных целях (не важно, политических, культурных или социальных), так в эту Церковь сами и не пришли. А скоро и на всякую веру многие стали поглядывать с ироничным прищуром. Впрочем, энтузиазм – качество непостоянное, и рано или поздно обязательно потеряет свой градус.
Постепенно разобрались и с Домом Павлова. А вернее – с тем самым сержантом, который вместе со своими товарищами и оборонял этот самый дом. И был это другой человек – Яков Федотович Павлов, года на два--на три старше будущего батюшки Кирилла.
Да, вот так интересно получилось: два сержанта Павлова воевали в Сталинграде практически в одно и то же время. А потом, спустя годы и даже десятилетия, стали известными людьми, каждый, правда, в своем роде.
Невероятный случай?
Да нет, почему же невероятный? И фамилия Павловых у нас в России, мягко формулируя, не редкая. А уж про звание сержанта на Великой Отечественной войне я и вовсе не говорю. Тем более, что в Сталинграде воевали сотни тысяч наших воинов (в решающий период с обеих сторон, нашей и немецкой, было собрано более 2 миллионов солдат!).
Но бывает так, что в истории какой-то человек на какое-то время как бы уходит в тень, теряется, и его биография приобретает от этого характер недосказанности и загадочности. (Так случилось, например, с Императором Александром I, который после своей внезапной смерти в Таганроге в 1825 году «превратился» в сибирского старца Федора Кузьмича. Любители этой версии, правда, как-то не учитывают совсем простого факта, а именно, что у Императора рост был 188 см, а у старца – 165…)
Но в случае с сержантом Павловым (тем самым, Яковом!) даже и этого нет. Его биография была вполне доступна и изучена еще тогда, сразу после войны, тем более, что в советское время он был человеком достаточно известным и уважаемым, награждался орденами и медалями, работал по партийной линии. А за оборону дома своего имени в 1945 году получил звание «Героя Советского Союза».
…И вот тут надо сделать оговорку. Был во всей этой истории один человек, который всю жизнь действительно считал себя обойденным и обиженным. И именно из-за «Дома Павлова». Это был лейтенант Иван Афанасьев. Потому что именно лейтенант Афанасьев и руководил обороной знаменитого дома все это время, более 50 дней! Именно лейтенант Афанасьев отвечал за людей, умело организовывал оборонительные действия, воодушевлял подчиненных, координировал свои планы с начальством. В общем – был настоящим командиром. Достаточно сказать, что за почти 2 месяца жестоких боев защитники дома потеряли убитыми всего троих бойцов – представьте, как Афанасьевым была организована оборона!
Так почему же Героем стал сержант Павлов? Да потому, что именно он со своим отделением был первым, кто вошел в этот дом, чтобы остаться в нем до конца боев. Потому, что для краткости и удобства этот объект наши командиры с первоначала называли «Домом Павлова». А через несколько дней, когда пришло подкрепление во главе с лейтенантом Афанасьевым и он взял на себя командование, название никто менять не стал. Вряд ли в это время кто-то считал такой вопрос вообще заслуживающим внимания. В конце обороны Афанасьев получил ранение, отбыл в госпиталь и вовсе выпал из поля зрения начальства. Да и все они выпали – не до того было, надо было гнать фашиста с нашей израненной и сожженной земли. А когда в 45-м вспомнили наконец про «Дом Павлова», то кого же еще и могли наградить?..
Итак, сержант Яков Федотович Павлов (дело теперь уже прошлое, что скрывать!) главным героем этой обороны не был, хотя и получил (единственный из защитников дома) после войны звание Героя. (Может, и несправедливо. Но так бывает в жизни, и бывает не так уж редко. Кто на этом свете пожил, тот знает…) И это важное обстоятельство тоже бы надо учесть тем, кто так горячо и упрямо поддерживает версию о сержанте Павлове – будущем архимандрите Кирилле.
***
Кто был главным в «Доме Павлова», конечно, интересно в познавательном смысле, но все же я не совсем об этом. А точнее – совсем не об этом. О чем же?
Хочу поделиться одним своим недоумением.
Все эти годы, слушая и читая уверения в героическом военном прошлом батюшки Кирилла (которое у него действительно было, но об этом чуть позже), я не мог понять одного: а если отец Кирилл не был тем самым Павловым – что меняется? А ведь уверяли и уверяют в этом не только восторженные православные матушки (которые могут, как известно, по своей восторженности уверить в чем угодно и кого угодно), но и монахи, и даже священники! И чуть ли не каждый из них свидетельствует, что это именно ему открыл батюшка Кирилл важную военную тайну, сопроводив ее обязательными словами: «Ну ладно, так уж и быть. Тебе одному скажу. Это и вправду был я!..» (Кстати, кому посчастливилось встречаться и разговаривать с отцом Кириллом, тот, я думаю, просто не представляет себе этого смиренного старца, признающегося в своих военных подвигах!)
…Но даже допустим, что правы те, кто защищает эту версию. Мифическую, по всем признакам, версию. Именно им я задаю вопрос: а что для вас (да и для всех нас!) меняется в этом случае?
Нет, правда, что?
Неужели нам мало батюшки Кирилла как великого духовного подвижника, как человека, стяжавшего истинное христианское смирение, как «духовника всея Руси», как молитвенника за всех нас и за каждого в отдельности? Неужели мы всерьез считаем, что без этой детали биографии батюшка Кирилл как-то недостаточно значителен и важен в истории нашей с вами Церкви? Да и вообще, думаем, что этот факт, имей он место, полностью перевернул бы его духовную жизнь? Но разве тысячи людей ехали к батюшке издалека за советом или на исповедь потому, что он был тот самый сержант Павлов когда-то, десятки лет назад? Или они ехали потому, что за эти десятки лет он стал великим и несомненным духовным авторитетом нашей Церкви, тем самым «духовником всея Руси»? Думаю, ответ ясен каждому.
Так что тогда для нас самих-то, православных, важнее – семидесятилетний духовный монашеский путь к настоящей святости или двухмесячный воинский подвиг в «Доме Павлова»? Почему для признания первого нам так необходимо второе?..
Мне кажется, всё дело в том, что наши внутренние духовные приоритеты, принципы и установки – это не что-то целостное и стройное, не что-то строго христианское и ответственное, – а нечто сумбурное, разрозненное, а порой даже не очень сочетающееся друг с другом. Во всяком случае – не слишком продуманное. И очень противоречивое. А как известно, человек с двоящимися мыслями не тверд в путях своих…
Хочу особо подчеркнуть: я вовсе не собираюсь принижать никакой воинский подвиг! Отдать на Отечественной войне жизнь за други своя – великое, трудное и благородное дело. Но десятилетиями добровольно смирять себя в монашеском подвиге, заставлять свое грешное человеческое существо умереть, чтобы возродиться в Боге – дело гораздо более трудное. И каждый из нас, чуть-чуть прикоснувшись к духовной жизни, это понимает. Так почему же нам, верующим, нужно и важно, чтобы наши духовные руководители были еще и военными героями? Почему нам как будто мало того, что они прежде всего – воины Христовы?
А может, это нашей вере, не слишком сильной, не слишком твердой и не слишком стройной, нужны постоянно какие-то внешние и несущественные подпорки?
***
Что же касается воинских подвигов архимандрита Кирилла, они, как мне кажется, для него самого были неотделимы от его духовной биографии. Мне посчастливилось однажды, в конце 90-х годов, брать у батюшки большое интервью для документального фильма о нем. И на вопрос о его пути к Богу отец Кирилл начал рассказывать, как однажды во время передышки между боями нашел в разбомбленном Сталинграде маленькое Евангелие с рассыпавшимися листочками, как бережно собрал его и привел в порядок, как начал читать. Каждый день, во всякую свободную минуту, никогда больше не расставаясь с этой книгой. Именно с той поры Евангелие и стало главной книгой батюшки. Настолько главной, что, по воспоминаниям его духовных чад и друзей, любая беседа с отцом Кириллом, с какого бы предмета ни началась, заканчивалась обязательно его проповедью о Евангелии.
Так не это ли главное в духовной биографии нашего великого старца? И не это ли всем нам пример? Вот так они, наши духовные наставники, читали и читают главную Книгу, данную человечеству. Читают не глазами, а всей своей жизнью. И разве при этом важно, где во время этого чтения воевал сержант Павлов – в том доме или в каком-то другом?..
В Царстве Божием у достигших его будут совсем иные дома. И вряд ли там будет «Дом Павлова». А вот дом смиренного и кроткого архимандрита Кирилла, мы искренне верим, обязательно должен быть.
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
