Монашество и современный технический прогресс

Доклад игумении Домники (Коробейниковой) на XXI Международных Рождественских образовательных чтениях, направление «Святоотеческая традиция монашеской жизни в современном мире» (Новоспасский ставропигиальный мужской монастырь. 25 января 2013 года).

В начале доклада мне хочется вспомнить первые слова, которые произносит человек, принимающий монашеский постриг. В ответ на вопрошение игумена: «Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святей дружине сей?» — он говорит: «Желая жития постнического». В этом ответе содержится глубокий смысл. Ведь, как известно, слова «житие постническое» означают не просто воздержание в пище. Славянское слово «постничество» — это один из переводов греческого слова «аскеза», которое иначе можно перевести как «подвижничество». И когда будущий монах произносит: «Желая жития постнического», он тем самым исповедует, что готов из любви к Богу проводить жизнь в подвиге, в добровольных лишениях, отказываться от земного покоя и наслаждений.

В современных условиях, когда цивилизация постоянно изобретает всё новые способы для улучшения земной жизни, новые технологии, возникают такие вопросы: насколько монашествующие могут принимать эти технологии? Должны ли они, будучи приверженцами аскетических традиций, полностью отвергать всё, что облегчает земную жизнь человека? Или напротив монастырям нужно быть открытыми современности и находить в своей жизни применение новым технологиям?

С одной стороны технический прогресс объясняется тем, что созидательная, творческая сила вложена в человеческую природу Самим Богом, Который еще в Раю заповедал человеку попечение о хранении и возделывании Рая[1]. Как выражается святитель Григорий Богослов, Бог соделал человека садовником бессмертного сада. Как образ Божий и свободная личность, человек имеет в своей природе нечто от Божественной творческой силы, благодаря чему он является исключительным среди всех созданий Божиих[2]. В то же время, по мнению богословов, появление и развитие технологий стало следствием грехопадения и удаления человека от Бога. В особенности это очевидно из истории рода Каина, потомки которого, будучи отверженными Богом, направили все свои силы на благоустройство земной жизни и начали строить города, изобретать ремесла и искусства, часто, в увлечении вещественными нуждами, совершенно забывая о Боге. Один из толкователей Книги Бытия так пишет об этом:

«Каин бежит далеко от Бога, далеко от домашних, в „землю Наид“ <…>. Там он, с единственным своим спутником — смятением и страхом, начинает строить город, чтобы дать организацию своей жизни. Он считает, что без Бога сможет поселиться подобающе и жить хорошо. <…> Но „техническая цивилизация“ Каина и его потомков не идет нога в

ногу с их „духовной цивилизацией“, их духовная и нравственная жизнь значительно отстает.

Каин и его потомки развили потрясающую деятельность, с тем чтобы превратить мир в оранжерею, где произрастали бы все плоды, которые желает тело, плоть; с тем чтобы сделать Наид местом богатства, отдыха и радости, без Бога»[3].

В целом, однако, Церковь не считает достижения прогресса ни безусловно положительными, ни отрицательными. И, как говорил в одном из своих выступлений Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, Церковь не призывает отказываться от результатов научного и технического прогресса[4]. Будучи частью общества и служа обществу, Церковь признает достижения цивилизации и пользуется ими. Но в то же время она имеет своим пастырским долгом напоминать людям о том, что человек создан не для одной только земной жизни, что его ждет жизнь вечная и потому он не должен чрезмерно увлекаться возделыванием земного рая, не должен становиться пленником собственных изобретений и творить из них себе кумира вместо Бога.

Монашество в этом смысле имеет особую задачу. В непрестанно меняющемся мире монастыри выражают собой незыблемое постоянство и всей своей жизнью напоминают миру о неизменных ценностях. На симпозиуме, посвященном монашеству, прошедшем в Сербии в 2011 году, митрополит Месогейский Николай говорил об этом так:

«[В современном мире] царят большая поспешность, сильное беспокойство, многие заботы, неуверенность в завтрашнем дне. [Но мы видим совершенно иную атмосферу в монастырях], где беспопечительная жизнь, свободная от ненужной информации и бессмысленных стремлений, представляет собой величайшее постоянство; где по опыту знают, что абсолютно необходимы не столько материальные и тленные блага, сколько духовное и истинное присутствие Бога; где чаяние Царствия Божия — это главное дело жизни»[5].

Но, несмотря на то что монастыри призваны быть хранителями неизменных традиций, они не отвергают и прогресс. Во все времена в монастырях свободно пользовались научными и техническими достижениями[6]. В качестве примера можно вспомнить преподобного Афанасия Афонского, который, созидая свой монастырь, устроил в нем водопровод, используя технологии, известные в то время. В семидесяти стадиях от обители он нашел несколько родников, проложил от них водосточные трубы к монастырю и провел в лавру столько воды, что смог разделить ее на несколько водоемов, устроенных отдельно для хлебни, поварни и других монастырских служб[7].

Конечно, как в прошлые века, так и в наши дни среди монашествующих были и особые подвижники, которые полностью отвергали изобретения цивилизации ради сугубого подвига. Например, в одном святогорском монастыре совсем недавно, в XX веке, был такой случай. Один старый монах соблюдал полное неумовение. Когда на кухне повесили мыльницу с жидким мылом, он спросил, что это такое, и нажал кнопку. Как только ему ответили, что это мыло, он стал вытирать руки о подрясник и с нескрываемым огорчением и недоумением повторял: «Фу, мыло!»[8]

Но это, конечно, крайнее проявление неприятия современных удобств, подходящее далеко не для всех. Монастыри, как и вообще Церковь, связаны с обществом, и, за редким исключением, в их жизни необходимо использование современных технологий. Вопрос состоит в том, в какой степени их использовать, какими критериями руководствоваться.

Здесь нужно подчеркнуть, что любой вопрос в монастыре — это вопрос духовной жизни. Даже то, что кажется только внешним, на самом деле влияет на духовную жизнь. Самое обыденное дело может быть по Богу или наоборот. Например, строительство какого-либо небольшого здания, выбор места для него, покупка необходимых вещей для насельников, приобретение каких-либо рабочих инструментов — на первый взгляд кажется, что всё это чисто внешние дела, но на самом деле они требуют рассмотрения с духовной точки зрения. В том числе и разумное использование технологий — это очень важно, от этого зависит, какой будет духовная жизнь в монастыре.

В решении этого вопроса, как и во всем прочем, монахи исходят из того, насколько это содействует главной цели монашеской жизни. Главная цель — искание Бога, единение с Богом. В каждом монастыре есть свои особенности, свои условия жизни, и потому в каждой обители могут быть свои решения о введении тех или иных технологий. Но можно назвать некоторые общие принципы.

Прежде всего, в монастырях издревле использовали технологии для того, чтобы облегчить труд монахов, чтобы у них было время на молитву, на богослужение. Молитва — главное занятие монахов, как делание, которое соединяет человека с Богом. Ежедневное посещение богослужений, исполнение келейного молитвенного правила, чтение святоотеческих творений являются главным содержанием монашеской жизни, тем, что и делает монаха монахом. Как пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), «монахи сути те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвою, — добродетелью, высшею всех добродетелей»[9].

И многие святые отцы и подвижники говорят, что земные занятия не должны отнимать у монаха все силы и время, необходимые ему для молитвы и богослужения. В этом смысле разумное использование технологий открывает для монахов новые возможности. На послушаниях в трапезной, в прачечной, на сельскохозяйственных и иных работах технологии помогают сэкономить время. Кроме того, они приносят необходимые для существования монастыря средства, облегчают труд насельников и всем этим могут вносить равновесие и гармонию в жизнь монастыря. Так что молитва действительно становится главным деланием, монахи получают возможность посвящать ей большую часть своего времени.

Из истории монашества известны следующие примеры. Преподобный Афанасий Афонский установил в своем монастыре механическую тестомесилку, приводимую в движение волами, и это позволило монахам не пропускать богослужений. Игумен Дамаскин (Кононов), настоятель Валаамского монастыря в XIX веке, устроил в обители водоподъемную машину, которая очень облегчила жизнь монахов. Это изобретение избавило их от тяжелой необходимости носить воду из пролива по высокой и крутой скале[10]. Святитель Игнатий (Брянчанинов), будучи настоятелем Троице-Сергиевой пустыни, ввел в ней рациональное сельское хозяйство, используя новейшие для того времени машины и технологии. Это доставило монастырю средства для содержания большего числа братий. Одновременно святитель Игнатий усердно заботился о монастырском богослужении. Как говорится в его жизнеописании, при нем в Троице-Сергиевой пустыни «богослужение стало совершаться в стройном чине, с величием и торжественностью, которое дополняли привлекательное пение клиросное, внятное чтение, чинное стояние»[11]. Вряд ли монастырь мог бы позволить себе такое попечение о богослужении, если бы братия были вынуждены тяжелыми трудами снискивать средства для пропитания.

Еще хочется отметить, что использование технологий может помочь монастырям с малочисленным братством, освобождая их от необходимости приглашать мирских работников и тем самым оберегая братство от суеты и излишних попечений.

В настоящее время без использования технологий не обойтись также и при строительстве и восстановлении храмов, развитии церковных ремесел, издательской деятельности, чем традиционно занимаются монастыри. Из жизнеописания подвижника XX века, иеромонаха Серафима (Роуза), известен следующий факт. Братия в его монастыре жили, как древние подвижники, не используя никаких удобств цивилизации. Электричество использовалось только в монастырской типографии, для выпуска православного журнала[12]. Схиархимандрит Ефрем, настоятель Ватопедского монастыря, как-то сказал в одной из своих бесед, что в монастырских храмах должно быть благолепие, а в келиях простота. То есть при всем аскетизме монашеской жизни монастыри в то же время призваны усердно заботиться о благоукрашении церквей, чему, конечно, во многом содействуют современные технологии.

Таким образом, польза применения технологий в монастыре очевидна. Но при этом важно соблюдать определенную меру. Приснопамятный старец Паисий Святогорец говорил:

«Как можно определить, до какого предела необходимо что-то в общежительном монастыре? Если мыслить по-монашески, то это можно определить. Если же по-монашески не мыслить, то всё, что ни возьми, превратится в „необходимое“, а потом и сам монах превратится в мирского человека»[13].

Монастырь не может использовать всё, что изобретает современный мир, потому что у него иные цели, чем у мира. Как уже говорилось, в монастыре главный смысл использования или неиспользования технологий — это единение со Христом. Технологии используются в той мере, в какой они помогают монахам в искании Бога, и не используются, если препятствуют этой цели, если их применение разрушает основные условия монашеской жизни.

В одном из святогорских отечников рассказывается такая история. Некий монах имел преуспеяние в умной молитве. Однажды с ним произошел необычный случай. Он решил положить себе в чай немного сахара, от чего раньше всегда воздерживался. И сразу после этого благодать оставила его: он перестал чувствовать утешение в молитве. Раньше с ним такого никогда не было, и он не мог понять, почему это случилось. Обеспокоенный, он советовался со многими духовниками, но они не смогли ему ничего ответить. Наконец, он пришел к старцу Каллинику Исихасту, и тот спросил его, что он делал перед тем, как потерял молитву. «Ничего не делал, — ответил монах, — просто выпил чаю с сахаром». Старец понял, что причина была именно в этом. Как он потом рассказывал, этот монах имел сладость Божественной благодати и потому должен был пренебречь земной сладостью. Однако он уступил соблазну, и из-за этого Бог лишил его на время Божественного утешения. Старец Каллиник говорил: «Другие мешок сахара съедят и им ничего, тогда как этот брат ощутил перемену в молитве, потому что, имея Божественную благодать, стал искать чего-то другого»[14].

Монашеская жизнь строится не по обычным человеческим меркам. То, что для других людей совершенно безгрешно, для монахов может стать преткновением. Это можно отнести и к современным технологиям. Монахи призваны быть особенно трезвенными, чтобы из-за современных удобств не лишиться той радости и благодати, которую дает настоящая монашеская жизнь.

И, наверно, в первую очередь важно обращать внимание на то, чтобы из-за обилия технологий и современных удобств не нарушалась простота монашеской жизни. Монахи дают обет нестяжания, и это значит, что в их жизни должна присутствовать простота, скромность. Все святые отцы говорят, что монахам необходима некоторая скудость во всем, чтобы в их сердцах не развивалась страсть сребролюбия и не был утрачен дух покаяния. Преподобный Силуан Афонский так писал об этом:

«Кто имеет страсть любостяжания, тот не может любить Бога и ближнего; ум и сердце такого человека заняты богатством, и нет у него духа покаяния и сокрушения о грехах, и душа его не может знать сладость мира Христова»[15].

Конечно, монастырь должен заботиться о том, чтобы дать каждому насельнику все необходимое. Но в то же время в монастыре не должно быть изобилия всех земных благ, и в том числе необходимо разумное ограничение в использовании различных технических средств. В особенности в монашеских кельях, согласно святоотеческому преданию, должны царить нестяжательность и скромность. Если позволяют условия жизни в обители, лучше, чтобы кельи монахов были местом исключительно духовного делания, а все современные технические средства (холодильники, компьютеры, телефоны, микроволновые печи и прочее) находились в других помещениях — на монастырских послушаниях, в трапезной, прачечной. Отсутствие в келье современной техники, ее скромная обстановка доставляет монаху неразвлеченность ума, необходимую для молитвы и других духовных занятий. В конечном итоге это приносит ему душевный мир, живое чувство присутствия Бога. И если на монастырских послушаниях сегодня вряд ли возможно обойтись без современной техники, то в келье монах должен получать отдохновение от нее. Один подвижник нашего времени говорил:

«Всё то, что мы называем сегодня удобствами, <…> суть неудобства. Удобство — это когда упрощаешь себе жизнь, ограничиваясь лишь необходимым. Тогда человек становится свободным»[16].

Здесь имеется в виду, конечно, внутренняя свобода, когда человек, не связанный попечениями о многих вещах, не порабощенный внешним разнообразием жизни, может посвящать всего себя умному деланию, очищению сердца, молитве. Добровольная нищета, строгость и простота жизни даруют человеку безмолвие и внимание, пробуждают его внутренний мир, тонкие духовные чувства. Это неоценимое богатство в монашеской жизни, которое ни в коем случае не должно исчезнуть.

Другой важный момент, который желательно учитывать при использовании достижений технического прогресса, — это сохранение беспопечительности монашеской жизни. Технологии не должны вносить в жизнь братства дух мира и суеты. И когда монастырь выбирает для себя какое-либо новое направление деятельности или новую технологию, то критерием для него является не только материальная выгода. Как говорит святитель Василий Великий, ремесла необходимы, но монастырю следует избирать те из них, которые не требуют многих хлопот, не нарушают мира и безмолвия монашеской жизни и единства братии и не отвлекают братию от предстояния Богу[17]. Стяжание Царства Небесного, общение с Богом — это то, что является главным для любого монастыря. Все остальное второстепенно и принимается лишь настолько, насколько не мешает главному. Поэтому для монастыря очень важно тщательно рассмотреть, с какими заботами будет связано новое ремесло или технология, не будет ли из-за них нарушен ритм монашеской жизни, так что, например, монахи не смогут регулярно посещать богослужения или будут вынуждены часто выезжать из монастыря для получения профессиональных знаний или каких-либо иных целей.

Старец Иосиф Исихаст называл многопопечительность чахоткой, а старец Ефрем Катунакский — цыганкой[18], имея в виду, что излишние земные заботы обманывают монаха и похищают его богатство — духовную жизнь. Поэтому святые отцы и подвижники призывают монашествующих отказываться от тех земных занятий, которые слишком отвлекают их от духовной жизни, даже если эти занятия сулят немалую материальную выгоду. Как говорит, например, преподобный Марк Подвижник: «Безвременные занятия должно отвергать, предпочитая им молитву, в особенности же отвергать те, которые вовлекают нас в большие траты и собрания излишних имений. Ибо насколько кто ограничит их о Господе, настолько и мысль удерживает от развлечения, а сколько удержит мысль, столько и чистой молитве дает место и показывает искреннюю веру во Христа»[19].

И не только в древности, но и в наши дни встречаются примеры того, как ради молитвы монахи жертвовали материальными выгодами. Схиархимандрит Ефрем Филофейский, ученик старца Иосифа Исихаста, в своих воспоминаниях о нем рассказывает, что братство старца Иосифа зарабатывало себе на жизнь изготовлением резных крестов, печатей для просфор и других вещей. И вот что пишет отец Ефрем:

«Если бы [старец Иосиф] захотел, он мог бы прекрасно делать очень тонкую резьбу. Это мы видели сами, когда он считал нужным сделать что-нибудь особенное. Однако ему не нравилось делать разнообразные или роскошные вещи с очень искусной тонкой резьбой, потому что они, говорил он нам, требуют большого умственного внимания и как бы отрывают ум от его обращенности к Богу, уводят его в плен. Кроме того, если бы мы делали более искусные вещи, ими интересовалось бы больше людей и мы потеряли бы безмолвие. А так, простой работой, мы достигали цели — зарабатывали себе на жизнь»[20].

Конечно, исходя из условий жизни монастыря и духовного устроения насельников, в разных монастырях об одних и тех же технологиях могут быть приняты разные решения. Например, если в монастыре много физической работы и игумен решает, обсудив со старшей братией, купить технику для облегчения труда-то это будет дело ради Христа. А в другом монастыре ту же технику не покупают, так как братство, благодаря его многочисленности, может справляться с работами, покупка же техники, наоборот, приведет к ненужным попечениям. И такое решение принимается тоже ради духовной жизни, ради единения с Богом.

Вероятно, общей для всех монастырей является необходимость особенно осторожного отношения к информационным технологиям, которые в наибольшей степени способны внести в монастырь дух мира и суеты. Естественно то, что монастыри пользуются ими для проповеди о вере и для других нужд, но в этом, как и во всем прочем, требуется умеренность. Как монахи избегают часто выходить за стены своей обители, так они призваны соблюдать меру в пользовании интернетом и другими СМИ, чтобы они не связывали их с миром и не нарушался обет отречения от мира. Это делается не из презрения к миру, а ради того, чтобы оградиться от излишних впечатлений. Даже если в этих впечатлениях нет ничего греховного, они всё же вредят внутреннему устроению монахов, поскольку являются мирскими, не принадлежащими вечности, к которой устремляются монахи. Преподобный Силуан Афонский рассказывает об одном иноке, который тридцать пять лет подвизался в монастыре, но однажды поддался соблазну и два часа смотрел на мир и потом сам признался, что полюбил мир. «Так может измениться душа монаха и обратиться к миру. <…> Из этого видно, как надо бояться, чтобы не потух в нас тот огонь, который нас понудил бросить мир и возлюбить Господа»[21], — пишет старец Силуан.

Обилие мирских впечатлений угашает ревность в душе монаха, препятствует молитвенной сосредоточенности и трезвению, обращает его к внешнему и, как правило, лишает его душевного покоя. Он теряет способность к нерассеянной молитве. Известный современный проповедник, митрополит Лимассольский Афанасий, в одной из своих бесед говорил, что важным условием для молитвы является воздержание ума, то есть то, чтобы человек не накапливал лишние впечатления, не собирал мусор в свой ум. «Ведь если человек целый день чем-то себя наполняет из того, что его окружает; если ум его узнаёт что-то новое, принимает в себя множество образов, фантазий, изучает то, что его не касается, — тогда все эти ненужные дела, весь этот мусор станет препятствием для человека, когда он пойдет молиться»[22], — так говорит владыка Афанасий.

И в особенности важно храниться от излишних впечатлений монахам, для которых молитва, трезвение являются, как выражается старец Иосиф Исихаст, их профессией[23]. В монашество в наши дни, как правило, приходят люди, переполненные впечатлениями мира и внутренне разбитые из-за обилия информации. Тишина монастыря, в который мир не вторгается через СМИ, помогает им обрести внутреннюю цельность, свободу и чистоту ума.

При использовании в монастыре технологий важно учитывать также и то, чтобы это не приводило к умалению в братстве подвижнического духа. Человек приходит в монастырь для того, чтобы подвигом очиститься от страстей и преобразиться в Боге. И при всей немощи современного человека каждому монаху необходимо посильное утеснение себя. Как говорит один старец, без усилия и борьбы не освятился ни один святой. И в наши дни остается актуальным изречение преподобного Иоанна Постника из его «Наставления инокиням»:

«Испытывай, идешь ли ты узким и скорбным путем или широким и свободным. Как же узнать это? Узнать можно смотря по тому, прилагаешь ли намерение в каждом поступке твоем прилагать хотя малое усилие: если вкушаешь пищу — терпишь ли хотя малое алкание вместо того, чтобы переполняться ею; если пьешь — хотя малую жажду. Когда спишь — да будет постелью дерево или иное что беспокоющее твои ребра. И из всего твоего давай часть Христу»[24].

Подобным образом святой Варсонофий советует монахам «во всяком деле произвольно избирать скорбь по силе своей»[25]. И как в древние времена, так и в наши дни этот закон действует в повседневной монашеской жизни. Монахи добровольно во всяком деле утесняют себя: по мере сил ограничивают себя во сне, имеют дополнительный день поста, понедельник, не вкушают мяса, исполняют правило с земными поклонами, совершают и другие телесные подвиги.

Подвижничество является одним из оснований монашеской жизни. На монашеском симпозиуме в Сербии настоятель монастыря Симонопетра схиархимандрит Елисей высказал такую мысль. Жизнь монастыря основывается на нескольких столпах: личности игумена или игумении, уставе обители, духовных беседах и, наконец, на аскетическом образе мысли и умном делании. Причем все труды игумена по устроению монастыря можно уподобить корням и стволу дерева, а аскетический образ мысли — это плод. Когда дерево не приносит плода, тогда его исторгают и бросают в огонь. Так и игумену нужно что-то серьезно менять в своей деятельности, если в братстве нет подвижнического духа.

Как рассуждает схиархимандрит Ефрем Филофейский, без добровольного подвига монах приобретает чувство неудовлетворенности монашеской жизнью, страдает от действия страстей и мук совести. Если же человек понуждает себя к посильному подвигу, его жизнь наполняется радостью, он обретает благодать, чувствует в своей жизни присутствие живого Бога, из любви к Которому он подвизается[26]. Подобным образом рассуждает и старец Паисий Святогорец в своих письмах к новоначальным монахиням:

«Большим отдыхом было бы, если бы стасидию переделали в кровать. <…> Конечно, все это приносит облегчение плоти, но душу опустошает и делает несчастной, оставляя ей только женские эмоции и беспокойство»[27].

Сохранение подвижнического духа в монастыре зависит от многих условий, в том числе и от разумного отношения к достижениям цивилизации. Умеренное их использование, внимание к тому, чтобы они не создавали в обители атмосферу мирского комфорта, оберегает души насельников от расслабления. Старец Паисий Святогорец считал, что ради сохранения подвижнического духа монастырям лучше даже вовсе отказаться от каких-либо технологий. Вот что он говорил:

«Если кто-то из монахов-модернистов хочет, может построить монастырь на крыше многоэтажного дома, для того чтобы иметь все мирские удобства, какие хочет, чтобы наслаждаться электрическим светом или подниматься на третье небо на лифте, — и пусть оставит пустыню в покое»[28].

Конечно, то, чтобы совсем не иметь в монастыре удобств, — это крайность. В наше время в общежительных монастырях собираются люди с разным телесным и душевным устроением, с разными силами и здоровьем, и для немощных насельников бывают необходимы особые удобства. Например, сейчас в монастырях нередко строятся здания в несколько этажей, и, если монастырь имеет средства, то вполне естественно, что он устраивает для болящих и престарелых насельников лифт. Но с другой стороны, и при наличии этих удобств возможно и необходимо развивать в братстве подвижнический настрой. Во многом это зависит от личного произволения самих насельников, которые сознательно, чтобы принести жертву любви Богу, отказываются с благословения игумена от некоторых удобств.

Многие подвижники показывают нам пример понуждения себя и добровольного отречения от угождения плоти. Например, в жизни Вселенского Патриарха Кирилла V (XVIII век) был такой случай. В старости он оставил патриарший престол и ушел на Святую Гору простым монахом. Несмотря на преклонный возраст, он участвовал в полевых работах наравне с прочими братиями. Но так как путь к полю пролегал по горам и был очень тяжелым, то Патриарху благословили спускаться и подниматься на осле. Однажды жарким летним днем Патриарх, как обычно, возвращался в каливу на осле и вдруг увидел на пути светоносного юношу с кадилом. Этот юноша, когда мимо него проходили монахи, каждому из них отирал пот и кадил фимиамом. Когда Патриарх поравнялся с ним, он подставил лоб, чтобы тот и ему отер пот. Но вместо этого ангел отер лоб ослу. Патриарх удивился и с огорчением сказал:

— Странное дело, он вытирает животное, а не меня. Разве я хуже осла?

Тогда светоносный юноша исчез, а Патриарх услышал голос, говорящий ему:

— Я отираю только тех, кто покрывается потом от тяжкого труда, а не тех, кто потеет от отдыха и жаркой погоды.

После этого случая Патриарх не ездил на ослике, но когда мог, тоже ходил пешком, чтобы иметь награду, как и остальные отцы[29].

А в жизнеописании преподобного Иустина (Поповича), святого XX века, рассказывается такой случай. Однажды он отправился в монастырь святого Прохора Пчиньского, которого глубоко почитал. Поскольку дорога шла через горы, он нанял упряжку волов. На пути они настигли некую старицу, шедшую в монастырь пешком. Остановив повозку и подозвав старицу, отец Иустин предложил ей поехать вместе с ним, но получил от нее такой ответ: «Спасибо тебе, сынко, но я нищая». Отец Иустин сказал ей, что она не будет платить, так как волов нанял он, на что та ему ответила: «Не в том дело, сынко, — я нищая потому, что не имею ничего другого принести святому отцу кроме сего труда» (то есть утруждения своего тела в паломничестве через горы). «Тогда я, — рассказывал потом отец Иустин, — ударил себя ладонью по лбу — а он был у меня широким и высоким, — и сказал себе: „Эх, Иустине, Иустине, стал ты профессором богословия, а набожности этой старицы еще не стяжал“». Немедленно после этого он заплатил крестьянину за упряжку и отпустил его назад, а сам пешком пошел вместе со старицей в монастырь святого Прохора[30].

Подвижнический настрой выражается в обычных повседневных ситуациях. Для монашествующих подвиг возможен и в наши дни. Когда в братстве есть духовная ревность, любовь к Богу, тогда братия сами ищут, что отдать Христу, и сохраняют монашеское беспристрастие к бытовым удобствам. Задача игумена — в общих и личных беседах побуждать их к этому.

Сохранение подвижнического духа — это не только признак духовного процветания монастыря, но и одно из условий его выживания. Как говорит старец Паисий, если из монашества уходит дух аскезы, то жизнь иноков теряет смысл[31].

Наконец, умеренность и рассудительность в использовании технологий необходимы для того, чтобы сохранить в сердцах монахов ревность. Как замечают многие духовно опытные люди, современному человеку в особенности свойственны вялость, расслабленность воли, теплохладность, стремление к комфорту, как в телесном, так и в духовном плане. Старец Паисий говорит об этом так:

«[Современные] люди не любят труд. В их жизни появились праздность, желание устроиться потеплее, много покоя. Оскудело любочестие, дух жертвенности. Если людям удается получить что-то без труда, устроиться потеплее, то они считают это достижением. Они огорчаются, если достичь легкой жизни им не удается. <…> Сегодня все — и стар и млад — гонятся за легкой жизнью. Люди мирские — к тому, чтобы заработать побольше денег не работая. Люди духовные стремятся к тому, чтобы освятиться с меньшим трудом»[32].

Даже поступая в монастырь, люди иногда желают устроиться в нем поудобнее. И общежительный монастырь в этом смысле таит особую опасность, о которой говорит преподобный Иоанн Лествичник:

«Бывают ленивые, которые, вступивши в общежитие, находят в нем много удобств и большую пищу своей лености и приходят через это в совершенную погибель»[33].

Комментируя его слова в книге, посвященной монашеству, настоятельница монастыря Пантократор на острове Корфу игумения Евфимия пишет:

«Общежительный монастырь очень помогает в том, что касается послушания, смирения, жертвенного труда и любви. Но ленивые души подвергаются в нем опасности, вплоть до окончательной погибели, потому что в общежитии большее удобство в удовлетворении телесных потребностей»[34].

Поэтому в общежительном монастыре особенно необходимо проявлять большое рассуждение в пользовании современными удобствами, следя за тем, чтобы в сердцах насельников не угасала ревность и сохранялся дух жертвенности. Эконом одного монастыря говорил мне, что его обитель имеет возможность механизировать большую часть работ, но они сознательно отказываются от этой возможности и предпочитают часть работ делать вручную, чтобы насельники не лишались физического труда, воспитывающего душу.

Подводя итоги, хочу повторить, что история монашества — это история признания человеческих достижений и одновременно дистанцирования от них[35]. Монахи принимают технологии в той мере, в какой они способствуют им в достижении главной цели монашеской жизни — в обретении Бога. Подчиняя всё этой цели, монашествующие соблюдают умеренность и избирательность в пользовании достижениями цивилизации. Они принимают те из них, которые помогают им освобождать время для молитвы и духовных занятий, и отвергают те, которые вносят в монашескую жизнь дух расслабления, наполняют ее излишними попечениями, лишают ее простоты и спокойствия. При соблюдении этих условий монастырь, даже находясь посреди мира, остается местом, отделенным от мира, отделенным не благодаря высокой ограде, а благодаря внутреннему духу, благодаря подвигу и богообщению. Как говорит игумения Евфимия в своей книге о монашестве:

«Цель [монаха] — общение c Богом, и существо человека радуется и цветет, когда тленные и преходящие вещи не служат для него препятствием. Добровольное стеснение себя в телесном отношении освобождает от житейских забот, дает душе покой в свободе, где может вместиться Великая Встреча [c Богом]«[36].

[1] См. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Книгу Бытия. Беседа 14. // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста. М.: «Златоуст», 1994. Т. 4. Кн. 1. С. 111.

[2] См. Κωνσταντίνος Σκουτέρης. Μοναχισμός καί σύγχρονη τεχνική πρόοδος // Πρακτικά Πανελληνίου Μοναστικοῦ Συνεδρίου (Ἅγια Μετέωρα 12–14 Σεπτεμβρίου 2000): Ὁ ἀναλλοίωτος Ὀρθόδοξος Μοναχισμός ἐλπίδα σωτηρίας στήν ἀνατολή τῆς 3ης χιλιετίας. Ἀθήνα, 2003. (Константин Скутерис. Монашество и современный технический прогресс // Материалы Всегреческого Монашеского Симпозиума (Метеоры. 12—14 сентября 2000 г.): «Православное монашество — надежда спасения на Востоке в 3-м тысячелетии»).

[3] Ἡ Παλαία Διαθήκη (Κείμενον — Σύντομος ἑρμηνεία). Τ. 1. Γένεσις (ὑπὸ Ν.Π.Βασιλειάδη). Ἀθῆναι, 2004. Σ. 41. (Ветхий Завет (Текст — Краткое толкование). Т. 1. Бытие (Н. П. Василиадис). Афины, 2004).

[4] См. Слово Святейшего Патриарха Кирилла после Божественной литургии в Благовещенском кафедральном соборе Воронежа 18 сентября 2011 года.

[5] Высокопреосвященнейший Николай, митрополит Месогеи и Лавреотики. Женское монашество и его пастырская роль в Церкви. http://www.sestry.ru/church/content/simposium/3

[6] См. Κωνσταντίνος Σκουτέρης. Μοναχισμός καί σύγχρονη τεχνική πρόοδος // Πρακτικά Πανελληνίου Μοναστικοῦ Συνεδρίου (Ἅγια Μετέωρα 12–14 Σεπτεμβρίου 2000): Ὁ ἀναλλοίωτος Ὀρθόδοξος Μοναχισμός ἐλπίδα σωτηρίας στήν ἀνατολή τῆς 3ης χιλιετίας. Ἀθήνα, 2003. (Константин Скутерис. Монашество и современный технический прогресс // Материалы Всегреческого Монашеского Симпозиума (Метеоры. 12—14 сентября 2000 г.): «Православное монашество — надежда спасения на Востоке в 3-м тысячелетии»).

[7] Афонский Патерик. М., 1994. Ч. 2. С. 23–24.

[8] Ἀπό τήν ἀσκητική καί ἁγιορειτική παράδοση. Ἅγιον Ὄρος, 2011. Σ. 302. (Из аскетического и святогорского предания. Святая Гора, 2011).

[9] Игнатий (Брянчанинов), свт. О монашестве. Разговор между православными христианами, мирянином и монахом // Свт. Игнатий (Брянчанинов). Творения. М.: Паломник, 2001. Т. 1. С. 423.

[10] См. Настоятель Валаамского монастыря игумен Дамаскин. // Валаамский патерик. Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: «Паломник», 2001. С. 37.

[11] См. Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского. М.: Изд-во им. свт. Игнатия Ставропольского, Российская национальная библиотека. С. 112, 102.

[12] Иеромонах Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. Жизнь и труды отца Серафима (Роуза) Платинского. Калифорния, Платина: Братство прп. Германа Аляскинского; Калифорния, Форествилль: Фонд Отца Серафима (Роуза), М.: Российское отделение Валаамского Общества Америки, 2001. С. 253, 285.

[13] Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке // Паисий Святогорец. Слова. М.: Святая Гора, 2002. Т. 1. С. 148.

[14] Ἀπό τήν ἀσκητική καί ἁγιορειτική παράδοση. Ἅγιον Ὄρος, 2011. Σ. 342–343. (Из аскетического и святогорского предания. Святая Гора, 2011).

[15] Старец Силуан. М.: Международный издательский центр православной литературы, 1994. С. 308.

[16] Иоанникий (Коцонис), архим. Афонский отечник. Саратов: Изд-во Саратовской епархии, 2011. С. 72.

[17] Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах // Свт. Василий Великий. Творения. М.: Сибирская благозвонница, 2009. Т. 2. С. 206.

[18] Цит. по: Μητροπολίτου Τρίκκης καί Σταγῶν Διονυσίου. Ἀνατολικός Ὀρθόδοξος Μοναχισμός κατά τά πατερικά κείμενα. Κέρκυρα, 2003. Τόμος Α’. Σ. 698. (Дионисий, митрополит Триккский и Стагонский. Восточное Православное монашество по святоотеческим текстам. Керкира, 2003).

[19] Прп. Марк Подвижник. Наставления святаго Марка, извлеченные из других его слов. Гл. 49 // Добротолюбие. М.: Паломник, 1998. Т. 1. С. 443.

[20] Ефрем Филофейский. Моя жизнь со Старцем Иосифом. М., Ахтырка, 2012. С. 170–171.

[21]Старец Силуан. М.: Международный издательский центр православной литературы, 1994. С. 392

[22] Перевод по аудиозаписи беседы митрополита Лимассольского Афанасия «Οἱ προϋπόθεσεις γιά τήν τέλεια προσευχή" («Условия для совершенной молитвы»).

[23] См.: Старец Иосиф Исихаст. Выражение монашеского опыта. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2006. С. 23.

[24] «Наставление инокиням и епитимии каждаго греха» Иоанна, Патриарха Константинопольскаго, Постника. М.: Университетская типография, Страстной бульвар, 1901. С. 8.

[25] Преподобные Варсануфий Великий и Иоанн. Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников. М.: Правило веры, 1995. С. 92.

[26] См. Старец Ефрем, игумен монастыря Филофей на Святой Горе Афон. Искусство спасения. Беседы. М.: Изд. дом «Святая Гора», 2012. С. 109, 110.

[27] Старец Паисий Святогорец. Письма. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2001. С. 40.

[28] Старец Паисий Святогорец. Письма. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2001. С. 41.

[29] Τὸ Γεροντικὸ τοῦ Ἁγίου Ὄρους. Ἀθήνα· Ἄθως, 2009. Σ. 144–146. («Отечник Святой Горы. Афины-Афон, 2009).

[30] См. Иеромонах Афанасий (Евтич). Жизнеописание отца Иустина. // Собрание творений преподобного Иустина (Поповича). Т. 1. М.: «Паломник», 2004. С. 388.

[31] Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке // Паисий Святогорец. Слова. М.: Святая Гора, 2002. Т. 1. С. 150.

[32] Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке // Паисий Святогорец. Слова. М.: Святая Гора, 2002. Т. 1. С. 245.

[33] Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица, возводящая на небо. М.: Правило веры. 1996. С. 419.

[34]Μητροπολίτου Τρίκκης καί Σταγῶν Διονυσίου. Ἀνατολικός Ὀρθόδοξος Μοναχισμός κατά τά πατερικά κείμενα. Κέρκυρα, 2003. Τόμος Α’. Σ. 511–512. (Дионисий, митрополит Триккский и Стагонский. Восточное Православное монашество по святоотеческим текстам. Керкира, 2003).

[35] См. Κωνσταντίνος Σκουτέρης. Μοναχισμός καί σύγχρονη τεχνική πρόοδος // Πρακτικά Πανελληνίου Μοναστικοῦ Συνεδρίου (Ἅγια Μετέωρα 12–14 Σεπτεμβρίου 2000): Ὁ ἀναλλοίωτος Ὀρθόδοξος Μοναχισμός ἐλπίδα σωτηρίας στήν ἀνατολή τῆς 3ης χιλιετίας. Ἀθήνα, 2003. Σ. 303. (Константин Скутерис. Монашество и современный технический прогресс // Материалы Всегреческого Монашеского Симпозиума (Метеоры. 12—14 сентября 2000 г.): «Православное монашество — надежда спасения на Востоке в 3-м тысячелетии»).

[36] Μητροπολίτου Τρίκκης καί Σταγῶν Διονυσίου. Ἀνατολικός Ὀρθόδοξος Μοναχισμός κατά τά πατερικά κείμενα. Κέρκυρα, 2003. Τόμος Α’. Σ. 698. (Дионисий, митрополит Триккский и Стагонский. Восточное Православное монашество по святоотеческим текстам. Керкира, 2003).