Молитва и внутреннее делание монаха: проблемы и возможности применения древних традиций в современных монастырях

Доклад епископа Гостомельского Тихона, викария Киевской епархии, на конференции «Преемство монашеской традиции в современных монастырях» (Свято-Троицкая Сергиева лавра. 23–24 сентября 2017 года).

Ваши Высокопреосвященства, Ваши Преосвященства, дорогие отцы, матери, братья и сестры!

Прежде всего, следует определиться с целью монашеской жизни, как и жизни каждого христианина. По словам преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, «Все науки и искусства имеют свою цель и конец, − смотря на которые, рачительный любитель искусства охотно переносит все труды и издержки». Итак, «конец нашей подвижнической жизни есть Царство Божие, а цель – чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца». Таким образом, тому, что может нас направить к сей цели, то есть к чистоте сердца, мы и должны следовать всею своею жизнью.

Но что подразумевает собой чистота сердца, как не уподобление Богу в добродетелях, как не обожение? Осуществление в своей жизни божественных совершенств – добродетелей, является одним из ключевых моментов монашеского делания. Исходным пунктом данного учения можно привести слова отцов, что «естество Божие – источник всякой добродетели»; добродетельная жизнь ведет к единению с Богом,  собственно, потому, что «концом ее является уподобление Божеству»; «у добродетели один предел совершенства – не иметь самого предела» (святитель Григорий Нисский).

Достичь общения с Богом возможно, прежде всего, исполнением Его заповедей. Человек, усыновленный Богу Таинствами церковными и прикладывающий собственные усилия, постепенно восстанавливает и раскрывает в себе образ Божий, «потемненный страстьми», и тем самым приближается к единению с Богом и к познанию Его, в меру, доступную ему как тварному существу. «Идущий путем истинной добродетели не иного чего причастен, как Самого Бога, − говорит святитель Григорий Нисский, − потому что Он есть всесовершенная добродетель».

Устроение самого молящегося имеет первоочередное значение в духовной жизни. «Душа, очистившись полнотою  добродетелей, − как говорит преподобный Нил Синайский, – поставляет ум в состоянии непоколеблемости,  соделывая его способным принять устроение, которое требуется в молитве». Соединенная с внутренней деятельностью человека, со всей его жизнью, молитва является сильным средством внутреннего очищения и исцеления, за которым следует всецелое устремление человека к приобретению христианских добродетелей, к совершенству, к стяжанию Духа Святого. «Весь подвиг монашествующего состоит в том, − пишет святитель Василий Великий, − чтобы примириться с Богом, молитвой и покаянием очистить свое сердце, восстановить в себе образ Божий и подобие Божие».

Таким образом, всякую беседу, совершаемую внутренне, всякое попечение доброго ума о Боге, всякое размышление о духовном можно назвать молитвой: «…будешь ли разуметь различные чтения, − говорит преподобный Исаак Сирин, − или глас уст в славословии Богу, или заботливую печаль о Господе, или телесные поклоны, или псалмопение в стихословии, или все прочее, из чего составляется все учение чистой молитвы, от которой рождается любовь Божия». Итак, цель молитвы – соединение с Богом, все остальное приходит как следствие такового единения.

Раскрывая тему о молитве и внутреннем делании монаха, нельзя обойти и такую важную составляющую монашеской жизни, как телесный труд. Если для монахов, живущих в затворе, это поклоны, то для пребывающих в общежитии это трудовые послушания. Ведь тело, как и ум, и воля, и чувство, участвует в процессе спасения, оно играет деятельную роль в очищении ума и достижении совершенства, что основано на христологических предпосылках − на том, что Господь Иисус Христос вочеловечился, восприняв на Себя  всего человека с умной душой и телом. Следовательно, человек спасается целостно, а не какой-либо своей частью. Не следует монахам избегать претрудностей в прохождении монашеской жизни, в том числе и физического труда, как писал святитель Феофан Затворник. «В монастыре идут два порядка жизни, − говорит святитель, − один внутренний, а другой внешний. Послушания, какие налагаются в монастыре, все касаются сей внешней жизни. Не знающий, что эти послушания необходимы только потому, что мы приносим в монастырь с собою и тело, и что дело спасения души должно идти среди сих послушаний своим чередом, с первых шагов может отвратиться от монастыря, почитая их несоответствующими своим целям и своему настроению…»

В своем докладе мне хотелось бы отдельно коснуться и исконного монашеского делания − творения Иисусовой молитвы. Являясь важной частью келейного монашеского правила для всех насельников обители, она может быть применяема и вне чтения правила, практически во всякое время и на всяком месте. Как писали иноки Каллист и Игнатий в своем поучении: «монах должен: ест ли, пьет ли, сидит ли, служит ли, шествует ли путем, или другое что делает, − непрестанно взывать: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!"» Но следует особо подчеркнуть, что упование на автоматическое духовное преуспеяние только при произнесении положенного количества молитв не приведет к желаемому результату, ведь молитва Иисусова есть словесная молитва, как и всякая другая. «Сама в себе ничего особенного не имеет, а всю силу заимствует от того, с каким настроением ее творят», − пишет  святитель Феофан Затворник. По словам архимандрита Софрония (Сахарова), «в молитве Именем Иисуса мы не имеем ничего автоматического или магического. Если мы не подвизаемся соблюдать заповеди Его, то напрасным будет и призывание Имени Его».

Святая Церковь имеет в своем Предании обширную практику творения Иисусовой молитвы, но без опытного руководителя пользоваться ею следует с рассуждением. Вековой опыт афонской аскезы показал, что «ум соединяется с сердцем по действию Божию, когда монах пройдет солидный опыт послушания и воздержания, когда ум его, сердце и самое тело "ветхого человека" в достаточной мере освободится от власти греха», − напоминает нам архимандрит Софроний (Сахаров). Существо делания всякой молитвы не меняется на протяжении веков – это «сознательное состояние в присутствии Господа со страхом, верою и любовью», −  по свидетельству опытного делателя молитвы святителя Феофана Затворника.

Необходимо подчеркнуть, что какое бы ни прилагал монах усилие по достижению молитвы и стяжанию добродетелей, результат всегда зависит от Божественного вмешательства, что приучает его к смирению. Когда благодать коснется сердца человека, то «как бы некий умный свет озаряет его внутренность, − говорит игумен Харитон, − он может ясно видеть тогда, какие приходят к нему помыслы, намерения и желания, и охотно понуждает ум, сердце и волю на послушание Христово… всякое же уклонение заглаждает чувством сердечного покаяния и сокрушения».

Святитель Григорий Палама сумел объяснить монашеский опыт на языке философии, развил учение о благодати, взаимоотношении Бога и мира, раскрыл смысл Преображения Господа и возможность видения подвижниками Фаворского Света. Важно помнить, что в трудах святителя, наряду с поучением об умной созерцательной молитве, много внимания уделено и таким внутренним деланиям монаха, как очищение сердца, стяжание добродетелей, борьба со страстями. И сейчас, когда у многих появляется интерес к богословию святителя Григория и все больше монашествующих обращают взор в сторону Афона, стоит задать вопрос: все ли отдают отчет в том, что умное созерцание Бога не есть цель и предел христианской жизни? Могут ли они для монаха и верующего семьянина быть различными? Нет. Мы все стремимся к одному – спастись и наследовать жизнь вечную, которая для нас есть приобщение Божественного естества в Его нетварных энергиях. Спасение и есть обожение, − как говорит преподобный Максим Исповедник. Каждый из нас, как образ Божий, стремится отобразить в себе Божественные черты, потому что человеку это свойственно от самого творения, дана ему и возможность обожения, − по словам святителя Григория Нисского. Если мы знаем свойства или атрибуты, или энергии Божии – такие как Любовь, Благость, Доброту, Милосердие и многое другое, то, стремясь к Богу всеми силами в молитве и внутреннем делании, мы обнаруживаем эти добродетели в себе. А приближаясь к Богу в добродетелях, в исполнении Его заповедей, мы становимся на Него похожими и имеем знание о Нем.

Цель и устремление монашеской, да и всякой христианской жизни есть стяжание Духа Святого − мира сердечного, как сказал наш великий святой преподобный Серафим Саровский, или обожение, как говорили святые отцы, и есть не что иное, как «уподобление Богу в меру человеческого естества», возможное во всяком времени и месте, где только распространяются на нас благодатные действования Святой Церкви Православной.

Теперь, когда мы кратко обрисовали цели и задачи монашеского делания, разберем проблему возможности применения древних традиций в современных монастырях.

Сегодня мы нередко слышим о кризисе монашества, об ослаблении духа монастырского, о невозможности обращения к опыту святых отцов. Но в жизни Церкви всегда были сложные периоды. Посмотрите, какая была ситуация в Синодальный период с жесткой государственной политикой, но какие там засияли духовные светочи: преподобный Серафим Саровский, святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник и другие. Да, они появились вопреки той системе, но главное не это. Следует всегда помнить о Промысле Божием, о том, что Господь − глава Церкви и если Ему будет угодно, Он все покроет Своей благодатью и возведет делателей на жатву Свою.

Вспомните, какова была ситуация с верой в Советском Союзе, но и тогда Господь являл великих подвижников-монахов. Вспомните об оскудении монашества на Афоне, о тех немногих подвижниках, через которых Господь явно обновил духовную жизнь полуострова. Не будем жаловаться на время, а реально посмотрим на вещи. За свою историю Церковь по-разному свидетельствовала  миру о Евангелии, в ее сокровищнице Предания есть примеры уединенных келий с затворниками, вся жизнь которых проходила в строгом посте, непрестанной молитве и рукоделии. Были и есть скитские поселения, где братия подвизается в своих кельях; были и есть общежительные монастыри, вся жизнь которых заключается в свидетельстве о Церкви как Теле Христовом. На сегодня общежительный монастырь является оптимальной формой для прохождения монашеской жизни, где следует руководствоваться книгами авторов, имеющих сходный опыт. Это прежде всего книги о молитве и монашеском делании преподобного Иоанна Лествичника, преподобного Аввы Дорофея, преподобного Никодима Святогорца, преподобного Феодора Студита, преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, преподобного Кассиана Римлянина, творения святителей Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника, отцов Оптиной и Глинской пустынь.

В жизни монаха встречаются всякого рода нестроения или даже притеснения от братий, что может привести по неопытности к ослаблению веры и охлаждению в несении послушаний. При этом зачастую забывают поучения делателей молитвы, что беззлобное несение прискорбностей и неприятностей, могущих встретиться среди братии монастыря, приводит к смирению и кротости. Тому, что это существует в монастырях, нечего удивляться, так как мир во зле лежит, и каждый из нас в той или иной степени подвержен влиянию этого последствия грехопадения. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… (Рим. 7:19) − если это сказал апостол, то стоит ли удивляться тому, что люди, приходя в монастырь из мира, имеют такие искушения. Они не зависят ни от времени, ни от места, а будут всегда в этом падшем мире. Между прочим, по словам святителя  Феофана Затворника, «эти искушения равняются руководителю и, при недостатке его, могут довольно его заменять, да и заменяют у человека верующего и смиренного. Ибо в таком случае Сам Бог есть руководитель,  а Он, без сомнения, премудрее человека». С нашей стороны требуется вера в благой Промысл Божий о каждом человеке и приятие от Него всего посылаемого, «ибо, − как сказал авва Пимен, − всё, что делает с нами Бог, делает Он для нашей пользы. Любя и милуя нас. И мы должны, по слову апостола, о всем благодарити (1 Сол. 5:18) благость Его, и никогда не печалиться и не малодушествовать о случающемся с нами, но всё, что с нами бывает,  принимать без смущения со смиренномудрием и с надеждой на Бога, веруя, что всё, что ни делает с нами Бог, Он делает по благости Своей, любя нас, и делает хорошо, и что это не может быть иначе хорошо, как только таким образом», − читаем у аввы Дорофея.

Сейчас от многих можно услышать о необходимости применения в монастырях древних монастырских практик, введения уставов общежительных монастырей Афона – для восстановления нарушенной в советский период преемственности. Да, действительно, на Афоне сохранилась и существует большая аскетическая практика, но стоит ли ее слепо копировать? В истории Вселенской Церкви существовало немалое количество уставов, регламентирующих внутреннюю жизнь монастырей, в том числе и аскетические практики. Приведу только наиболее известные и авторитетные из них: «Пространные и краткие монашеские правила» святителя Василия Великого, «Устав и предание, и закон Лавры святого Саввы», «Завещание преподобного Феодора Студита», а начало им, без сомнения, положил преподобный Пахомий Великий, ученик аввы Антония Великого. Но имеют ли эти уставы основание другое, чем Евангелие, другое,  чем Личность Господа нашего Иисуса Христа, другое, чем наше Православное вероучение? Нет, мне кажется, необходимо в первую очередь создать в монастырях условия для благочестивой жизни, обратить внимание насельников на саму суть их монашеского делания, на познание веры.

А сейчас хочу поделиться своим личным − на протяжении шестнадцати лет − опытом устроения мужского монастыря Рождества Пресвятой Богородицы города Киева.

Вначале у меня был опыт проведения катехизических бесед. Когда я после Киевской духовной семинарии и академии, где преподавал нравственное богословие и аскетику, был назначен в монастырь скитоначальником, я взял благословение наместника после утреннего богослужения и до обеда проводить занятия (с условием отца наместника, чтобы вся братия на них присутствовала). Мы разбирали толкования воскресного и дневного Евангелия, нравственное богословие, аскетику и толкования святых отцов. Со временем я увидел нежелание некоторых монахов учиться, а затем это переросло в прямое противление с их стороны. Одни говорили: «Мы бы лучше читали Псалтирь, молились, или что-то другое делали», некоторые вообще спали на занятиях. Видя это, я понял – не все способны к образованию. Я возвратил устав к тому, что было раньше – ora et labora (молись и трудись).

Также у меня был опыт введения совместной практики Иисусовой молитвы. На это я выделил один день – среду. Творение молитвы решил проводить в пещерах – в нашем монастыре есть древние пещеры, основанные преподобным Феодосием Печерским. Вся братия после утреннего богослужения собиралась там и творила Иисусову молитву целый день, даже трапезничали в пещерах. Вначале, когда братия была единомысленна, было прекрасно: этот день пролетал в молитве как пять минут. Но позже, когда появились братья из других монастырей, то они выразили нежелание участвовать в молитве, и один иеромонах сказал: «Спаси Вас Господи, отец Тихон, я лучше пойду спать в келью». Я увидел, что монастырь разделяется,  и я не в состоянии контролировать тех, кто не пошли в пещеры. Пришлось вернуть все к прежнему распорядку. Хотя до этого совместная молитва в пещерах всех сплотила, да и внешне все устраивалось наилучшим образом.

Монастырь – это живой организм, как семья, и не терпит искуственности. Как в семье есть отец и дети, родные и приемные, так и в монастыре есть отец-настоятель и есть монахи-дети, постриженные в нем или пришедшие из других обителей. Как в семье невозможно насильно навязать детям образование, так в монастыре – молитву и внутреннее делание. Жалуются верующие родители, что дети их не слушаются, и в монастыре монаха, если у него нет желания, не заставишь учиться и молиться, его нужно терпеливо воспитывать. Нужно, по моему мнению, создать условия для благочестивой жизни и делать все, что возможно в современных условиях, для спасения, для воспитания монахов, а именно:

1. Совершать Литургию с соблюдением суточного богослужебного круга, с обязательным участием в богослужении всех насельников монастыря.

2. Заботиться о нравственности, не допускать пьянства и других пороков.

3. Читать за трапезой деятельные творения святых отцов, таких как преподобный авва Дорофей, преподобный Иоанн Лествичник, преподобный Никодим Святогорец и других.
   

4. Проводить личные духовные беседы − в меру, сколько каждому необходимо.

5. Выделять монахов, способных к внутреннему деланию, и поощрять их образование.

6. Монахам, которые не желают учиться, давать трудовые послушания.

Невозможно семью, которая живет в городских условиях, заставить  принять распорядок жизни по «Домострою». Так и в монастырях нельзя всем насильно ввести древний устав, так как он будет не органичен для нашего времени и положения. Я не пессимист, я реалист. Мы должны заботиться о монашеских традициях и хорошо, что эта конференция затрагивает такие важные вопросы и напоминает о нашем высоком призвании. Мы должны делать всё необходимое, всё возможное, чтобы восходить к истокам, но мы должны понимать реально, в каких условиях мы находимся, и терпеливо воспитывать монахов.

Закончить хочу  свой доклад словами святителя Феофана Затворника: «Из опытов в духовной жизни можно вывести верное заключение, что у кого есть усердие молиться, того нечего учить, как усовершенствоваться в молитве. Самый труд молитвенный, с терпением продолжаемый, доведет его и до высших степеней молитвы».