«Возложи на них послушание…»

Дивеевская история. Монастырские послушания

«Не оставь дев Моих дивеевских», ‒ сказала Царица Небесная преподобному Серафиму при последнем Своем явлении на Благовещение 1831 года. Смиренный старец, сознавая немощь человеческого естества, ответил: «О Владычица, я собираю их, но сам собою не могу их управить!» И тогда Пресвятая Богородицы как Верховная Игумения Дивеевской обители изрекла Духом Святым исполненные слова: «Я тебе, любимиче Мой, во всем помогу! Возложи на них послушание; если исправят, то будут с тобою и близ Меня, и если потеряют мудрость, то лишатся участи сих ближних дев Моих: ни места, ни венца такого не будет».

Послушание всегда считалось в Серафимо-Дивеевском монастыре самым важным делом. Оно ставилось выше поста и молитвы. Дивеевским сестрам батюшка говорил: «Великое дело послушание! Паче поста и молитвы послушание!» В том же духе он настраивал и духовника обители священника Василия Садовского: «Послушание, батюшка, паче поста и молитвы: помни и всегда им говори это, и я всегда говорю и благословляю им, как от сна встают ‒ тут же за работу, читая про себя, хотя бы и на ходу, мое правильце; если так сотворят ‒ спасутся!»

Батюшка Серафим заповедал сестрам в трудах быть простых, чернорабочих, а рисования, золотого шитья и других рукоделий, требующих ума, искусства и художества, он не желал допустить в обители, основываясь на правилах святителей Василия Великого и Григория Богослова. Эта заповедь преподобного Серафима связана с другой его заповедью ‒ о творении умной молитвы в течение дня и во время совершения работ. Он велел «не смущаться и не огорчаться малым молением или невозможностью исполнить все монашеству положенное по, действительно, крайнем недосуге при церковной уборке или иных делах, стараясь лишь непременно и на ходу никогда не прерывать умственной молитвы».

Так и преподобная матушка Александра проводила богоугодную жизнь в постоянных труде и молитве, и своих послушниц она настраивала жить в том же духе. Первоначальные сестры «шили свитки, вязали чулки и работали все нужное из рукоделья для саровской братии». Это были первые послушания дивеевских сестер. Даже стряпух своих у них не было, так как пищу они получали с трапезы Саровской пустыни.

Из «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» мы узнаем, что первые послушания в Мельничной девичьей общине, тогда крайне бедной и необустроенной, были очень трудными. Сестры сами возили лес из саровского леса для мельницы-питательницы, мололи муку, носили камни для строительства храма, копали Канавку, помогали на батюшкином огородике. Так работала и Мария Семеновна Мелюкова, будущая преподобная Марфа Дивеевская. Об ее трудах за святое послушание сам батюшка рассказывал, говоря, что при строительстве Рождественских храмов она набирала по пять-шесть камней и с молитвой на устах, молча, возносила свой горящий дух к Господу. А о небесной награде за ее подвиги и послушнические труды он говорил родному брату преподобной Марфы: «Какой она милости сподобилась от Господа! В Царствии Небесном у престола Божия, близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит!»

Горя верой в святость своего старца, сестры Мельничной общины находились в безусловном послушании у него, во всем отсекали свою волю. По молитвам батюшки Господь помогал им исполнять самые трудные дела. Так, за послушание отцу Серафиму молодая в ту пору и неопытная Ксения Васильевна приобрела жерновные камни для мельницы, а Елена Васильевна Мантурова сумела получить благословение архиерея на освящение храма Рождества Пресвятой Богородицы.

С любовью руководил преподобный своими духовными чадами, строго заповедовал им исполнять послушание как повеление Самой Царицы Небесной и с отеческой заботливостью утешал, когда от скудости жизни и тяжелых трудов временами впадали они в малодушие. Так, старица Домна Фоминична рассказывала, что она и сестра Акулина Васильевна по послушанию возили дрова из саровского леса от дальней пустынки и однажды зимой сильно прозябли. По малодушию они расплакались. Пошли к батюшке в ближнюю пустынку, не зная, тут ли он, и, плача, встали около нее. Батюшка познал духом, что они пришли, принял их, как нежный отец, и так утешил, что они совершенно забыли свою усталость, холод и поспешили ехать домой.

Для того чтобы поддержать бодрое настроение, он советовал сестрам на труды брать с собой хлеба: «В кармашек-то свой и положи кусочек. Устанешь, умаешься – не унывай, а хлебца-то и покушай, да опять за труды!»

В «Летописи» часто приводятся рассказы сестер о том, как самонадеянно порой они поступали, не исполняя тех условий, которые преподобный старец непременно велел соблюсти, как прозревали они свое непослушание, раскаивались и получали утешение от батюшки. Показателен в этом отношении рассказ Акулины Ивановны, которой отец Серафим велел истопить печь и обжечь в ней мотыжку. Вынимать мотыжку он не разрешил голицами, а велел тряпочкой вынуть, потому что голицы могли обгореть. «И ушел на источник батюшка, ‒ рассказывала сестра. ‒ Истопила я печку, обожгла мотыжку, да как пришло время вынимать и думаю, где буду еще искать тряпку-то, боялась ‒ долго не найду, а вынуть-то ‒ всего минута, что голицам сделается! Голицами-то и вынула, а они хоть чуточку, а подпалились... “Господи! ‒ думаю я, ‒ что мне от батюшки-то будет?” Да и пустилась бегом к источнику-то. “Батюшка! ‒ кричу, ‒ кормилец, прости Христа ради!” А он не дал мне договорить-то да и сказал: “То-то, то-то, матушка, ведь я тебе не велел!” А я голиц-то ему и не показала, вот как все знал-то батюшка. И заставил он нас пять грядочек сработать, а как делали грядки-то, послал: “Подкрепитесь, ‒ говорит, ‒ вам подкрепиться, матушки, надо, у меня там и пища есть, там найдете!” Вот пошли мы и нашли горнушку, а в ней и пищу, и что это только была за батюшкина пища какая: в одной посудке, а было семь пищей ‒ и уха, и щи, и похлебка, и рыба свежая и соленая, и все, все вместе. Вот и поели мы, и подкрепились батюшкиной пищей».

Через год после образования новой общины стали сестры печь свой хлеб и варить квас, наладилось стряпушечье послушание. С построением Рождественских храмов появились у них и церковное, и ризничное послушания. Сестры начали петь и читать в храме.

Отец Серафим придавал большое значение церковному послушанию и говорил сестрам: «Нет паче послушания, как послушание церкви! И если токмо тряпочкою притереть пол в дому Господнем, превыше всякого другого дела поставится у Бога! Нет послушания выше церкви! И все, что ни творите в ней, и как входите и исходите, все должно творить со страхом и трепетом и никогда непрестающею молитвою… И что же краше, превыше и преслаще церкви! И кого бо токмо убоимся в ней и где же и возрадуемся духом, сердцем и всем помышлением нашим, как не в ней, где Сам Владыка Господь наш с нами всегда соприсутствует!»

Когда приходила к нему новенькая сестра, прозорливым оком старец уже предвидел, на какое послушание она будет поставлена. Говорил: «Она будет у меня дрова рубить». Или: «Приставь ее к лошадкам, она нам годится; как собор-то будут класть, она нужна будет при работах». И правда, при постройке собора эта сестра принимала и отмечала кирпич.

Со временем Дивеевская обитель, исполняя повеления Царицы Небесной и заповеди своего духовного отца ‒ преподобного Серафима, превратилась в известный на весь православный мир Серафимо-Дивеевский монастырь. В основе духовной жизни дивеевских сестер оставалось заповеданное батюшкой Серафимом тщательное исполнение послушаний. До нас дошло предание, что сестры столь ответственно относились к своим послушаниям, что оставляли их лишь по старости или в случае тяжелой предсмертной болезни.

Основной доход монастырю приносили многочисленные мастерские: живописная, литографическая, где также занимались фотографией и метахромотипией (переведением гравированных картин с помощью особого состава на жесть, камень и дерево), резьбой по металлу и переплетным делом. Иконы писались не только для украшения храмов своей обители, но и по заказам для иконостасов других церквей.

О том, как был организован труд в живописной мастерской, вспоминала монахиня Серафима (Булгакова): «Сестры жили по послушаниям. В корпусах обычно находились мастерские и жилые келии. Кто где работал, там и жил. В монастыре была большая живописная мастерская. В ней сестры не только писали иконы, но и заготовляли доски, золотили и чеканили. У каждой была своя специальность. В последнее время создали отдельную иконописную. Больше 80 сестер жили и работали в литографии. Сами работали на камнях (накалывали), по году подготовляли каждый камень. Печатали на моторе картины. Кроме того, переводили картины на белые грунтованные доски и затем их прописывали. Отливали из алебастра фигуры преподобного с медведем и раскрашивали. Делали всякие корзиночки, игрушки. Все это раздавали и продавали в монастырской лавке».

Хор сестер в Дивеевском монастыре был многочисленный. Пение сестер производило впечатление своей музыкальностью, гармоничностью, особыми дивеевскими распевами. Пели просто, строго, нерастянуто, неторопливо. В монастыре было два хора: правый и левый. Каждый хор занимал особый корпус. Правый всегда пел позднюю обедню, а левый ‒ раннюю. Вечерню и заутреню пели оба хора (также всенощную) на два клироса. На сход соединялись оба хора. В будние дни каждый хор делился на две череды. Одна половина начинала неделю, другая кончала, по три дня.

Спевки проводились очень часто. Способных учили играть на скрипке и фисгармонии. Летом при большом стечении богомольцев обедни и всенощные служились в нескольких церквях, а пели всегда на два хора. Службы были прекрасные. Певчие читали по усопшим сестрам, пели молебны и панихиды по пустынкам, так что в мастерских им мало приходилось работать. В воскресенье вечером обязательно служили акафист преподобному Серафиму нараспев вместо второй кафизмы на заутрени. Некоторые видели, как во время пения акафиста преподобный покрывал певчих своей мантией.

Соборницы по ночам караулили по очереди собор, а остальные церковницы жили при своих церквях.

В обители было налажено большое, сложное и хорошо организованное хозяйство. Монастырь капиталов не имел, жили своим трудом. Хутора и подворья вносили свою лепту помощи, ведь кроме молодых рабочих сестер было много старых, нетрудоспособных.

В хлебном корпусе сестры пекли хлеб. На мельнице сами мололи муку. Возле мельницы были выстроены две житницы. В просфорной пекли просфоры. Трапезная размещалась в храме святого князя Александра Невского, под трапезной была стряпушечная, где варили пищу.

В рукодельном послушании сестры занимались вышивкой. По заказу вышивали золотом, шелками, гладью по батисту и полотну. В свиточном изготовляли свитки (рубашки) для саровской братии, до 400 штук ежегодно. В портняжной шили одежду для сестер, портных было несколько. В ризной изготовляли и чинили ризы, делали цветы, убирали иконы и плели русское кружево на коклюшках. В вязальном вязали на машинах. В манатейном пряли из русской овечьей шерсти и ткали манатею ‒ тонкую шерстяную ткань, из которой шили ряски и мантии. Специально выделенные сестры шили апостольники и камилавки.

В свечном корпусе в монастыре делали свечи, а подготовляли воск, промывали, топили и отбеливали в лесу на реке Ломовке, где был специальный свечной корпус.

В погребном корпусе жили погребщицы. Под корпусом помещался большой погреб, где хранились капуста, огурцы, грибы. Квасная была устроена отдельно. Там готовили и в погребе под корпусом хранили монастырский квас. В конце зимы, в марте, все погреба набивались льдом и снегом.

В монастыре имелась своя большая больница и при ней аптека. Врачи ‒ свои же сестры ‒ принимали и лечили там и приходящих крестьян. Зубы лечили и делали протезы тоже сестры.

Садовницы жили в саду. Сад был расположен в северо-восточном углу монастыря, а в юго-восточном углу находились коровник и парники. Там действовала специальная водокачка. Главная водокачка стояла у начала Канавки. Оттуда все брали воду, а на некоторые послушания был проведен и водопровод. На водокачке работали сестры. Была в монастыре своя баня.

В молотильном корпусе сестры молотили зимой и убирали хлеб и солому. Молотили цепами. Летом работали в поле. Монастырская земля простиралась на юг, к деревне Рузаново. В огородном корпусе жили огородницы.

Хозяйственными работами ведали благочинная и помощница благочинной. Помощница благочинной определяла сестер на работу в монастыре, а летом из всех послушаний ‒ на покос, на поливку огородов, на уборку хлеба, на рытье картошки, на сбор грибов в лесу и вообще на все работы вне и внутри монастыря. На тяжелые работы назначались в основном молодые. До войны 14-го года косили наемные мужики, а с войны ‒ сами сестры.

В монастыре работали две лавки ‒ бакалейная и мануфактурная. Трудившиеся здесь сестры-лавочницы (продавщицы) имели кельи в лавочном корпусе.

У монастырских ворот жили вратницы, которые следили за входящими и выходящими и запирали на ночь обитель. Возле ворот, вне монастыря, по саровской дороге, находились гостиницы для богомольцев, в которых трудились также сестры.

В игуменском корпусе находились покои матушки игумении. Здесь же велся учет всего хозяйства монастыря, была канцелярия, жили кладовщицы, ведавшие вещевыми и продуктовыми кладовыми, и почтарки, которые ходили на почту, приносили и разносили по корпусам письма, деньги и посылки.

В монастыре был приют для девочек. Он находился под Высочайшим покровительством Императрицы и назывался Александрийским, так как на его содержание отпускал средства Императорский Двор. В приюте создали четырехклассную школу. Преподавали там сами же сестры и монастырское духовенство. В этой же школе учились и дети духовенства. Девочки учились рукоделию, играть на фисгармонии.

Старушки жили в богадельне, в хлебном корпусе и рассеянных по монастырю маленьких корпусочках. Кто был в силах, нес послушание в читалах , где читали по два часа в сутки Псалтирь в определенных пустынках. Пустынки и читалки были в ведении матушки казначеи. У нее велся учет, принимались записи на вечное и временное поминовение живых и умерших, писались уставом синодики с именами. Все помянники читали специальные пономарки-монахини. Они и читали, и пономарили. Псалтирь в Рождественском храме и пустынках читали неопустительно день и ночь круглый год. Чтение закрывалось лишь в Великую среду после Преждеосвященной литургии и снова начиналось с началом всенощной в субботу Светлой недели.

В субботу на послушания не выходили, наступал «свой день», когда сестры могли что-то заработать себе, поскольку монастырь предоставлял только жилье и скудную трапезу. Одежда и обувь у каждой сестры были свои, и кто не получал помощи от родных, тем приходилось на это самим зарабатывать. Вязали платки и четки, шили одеяла, расписывали яйца и доски – делали, кто что умел.

К празднованию 25-летия игуменства матушки Марии (Ушаковой) в 1887 году монастырь выпустил брошюрку с перечнем всех монастырских послушаний и занятых на них сестер. Названо было 53 послушания.

«Дивеевская обитель»