«Человек в монастыре не должен страдать от нехватки духовного кислорода»

Иеромонах Даниил (Константинов)

Где бы монастырь ни находился – острове, удаленном от мирской суеты, или посреди многомиллионного города, в любой точке земного шара монашествующие хорошо знают, что такое внутренняя брань. И как важно, особенно для новоначальной братии, новоначальных сестер, видеть рядом людей, являющих собой пример истинного монашества. Об этом, а также о некоторых этапах духовного становления обители, расположенной в нескольких сотнях метров от Красной площади столицы, мы беседовали с исполняющим обязанности наместника Заиконоспасского ставропигиального мужского монастыря иеромонахом Даниилом (Константиновым).

В народе говорят: «Православие не доказуется, а показуется»

Батюшка, наверное, это очень непросто – избрать для спасения души монастырь, находящийся на одной из самых оживленных улиц столицы, и затем год за годом смиренно выдерживать столь тяжелое для монаха соседство?

Как я уже говорил в своем докладе на круглом столе «Особенности устроения монашеской жизни в городских монастырях» (Санкт-Петербург, август 2017 года), мы пришли сюда, привлеченные личностью отца Петра (Афанасьева). Мое знакомство с ним произошло на Московском подворье Валаамского монастыря. Я закончил лесотехнический институт, успел потрудиться инженером лесного хозяйства. Затем мой хороший друг, незадолго до моего призыва в армию, пригласил меня поработать на этом подворье, недавно возвращенном Церкви. Всех нас подкупало то, что батюшку интересовал сам человек. Он подходил и искренне спрашивал: «Что у тебя? Как ты?» Помогал разобраться в сложных вопросах, осознать важные проблемы. Никого не обделял вниманием. Когда я служил в Кантемировской танковой дивизии, отец Петр (в то время – иерей Александр) приехал на электричке в Наро-Фоминск. Комбат дал свой «УАЗик», чтобы мы батюшку встретили. Мы его встретили и вместе направились в часть. Помню, в тот момент в голову пришла мысль: как удивительно, что человек в возрасте (55 лет, нам казалось, много) сел в электричку, затем пересел на «УАЗик», чтобы увидеться с солдатами, побеседовать с ними. В то время я еще не знал, что наш гость до принятия священного сана много лет был художественным и музыкальным руководителем Московской государственной филармонии, получил звание профессора, заслуженного деятеля искусств России и его авторитет в мире искусства чрезвычайно высок. Позже, когда узнал, это стало для меня наглядным примером того, что человек глубокой веры может оставить мирскую славу ради служения Христу. Пропущу промежуточные этапы и скажу: уже придя в монастырь – сюда, на Никольскую улицу, где сплошь и рядом кафе, рестораны, магазины для туристов, ГУМ, музыка и масса всяких соблазнов, мы видели, как наш отец-наместник живет. В обители и по сей день в силу объективных обстоятельств нет игуменского дома или, скажем, покоев для настоятеля. Батюшка обитал в скромной келье. Людей он выслушивал, помогал им решать какие-то духовные вопросы, исповедовал их в проходной комнате, перед которой всегда стояла толпа народа. Это какое же смирение надо было иметь!

Какие качества отца Петра братия вспоминает сегодня?

Внимание к человеку, а также требовательность и строгость. Отец Петр иногда был резким, ругал нас, смирял, но мы чувствовали, что делается это не по страсти, не с раздражением, как нередко это происходит в миру, а продиктовано любовью. Сегодня я с уверенностью могу сказать: у нас имелись определенные качества, требовавшие именно такого подхода. Не мягкого, а строгого.

Был и еще один пример истинного монашества у меня перед глазами. Отец Петр часто посылал меня к своему духовному отцу – архимандриту Науму (Байбородину). Вспоминая отца Наума, митрополит Астраханский и Камызякский Никон заметил на одной из монашеских конференций, что старец не советовал ничего, что бы не делал сам. Это касалось и общей уставной жизни в монастыре, и внутренней, молитвенной. Отец Наум дал нам живой образ монаха, сказал владыка Никон. Я сам постоянно видел батюшку, учась в Московской духовной семинарии на очном отделении. Мы все видели, что батюшка никогда не пропускает утреннее братское правило. К нам, семинаристам, он относился серьезно, был внимателен к нашему внутреннему состоянию. Отцу Науму я во многом обязан. Осмысление духовной жизни произошло благодаря ему и тем, кто рядом с ним находился. Это игумен Пантелеимон (Бердников), возглавляющий сейчас Миссионерский отдел Московской духовной академии; архимандрит Ефрем (Елфимов), настоятель Покровского скита Троице-Сергиевой лавры в селе Сабурово; клирик Покровского Хотьковского ставропигиального женского монастыря иеромонах Иоанн (Корчуков); епископ Домодедовский Иоанн, викарий Святейшего Патриарха, наместник Новоспасского ставропигиального мужского монастыря в Москве; епископ Арсеньевский и Дальнегорский Гурий. Мы воспитывались в единой семье, что, конечно, незабываемо. Приснопоминаемый архимандрит Матфей (Мормыль) – человек очень добрый по складу характера, со своей подкупающей доброй улыбкой говорил о нас: наумовичи…

Многие свидетельствуют, что у отца Наума был дар воспитания монашествующих. Известно, что старец благословил на монашество целую армию людей. А Вы к нему за благословением обращались?

Тут вышла интересная история. В 2001 году состоялась моя диаконская хиротония, в 2003 – иерейская. Я был целибатом. Прошение на монашеский постриг подал в начале 2005 года, однако оно где-то затерялось. Отец Петр сказал: «Поезжай к отцу Науму, испроси у него благословение на монашество». Я поехал в Лавру, встретился с батюшкой, поведал ему о своем решении и услышал в ответ: «А ты будешь жить по-монашески?» Признаться, я опешил. Столько лет отец Наум меня знает – я был у него на глазах, он давал мне какие-то поручения! Позже пришло понимание, что этот, как показалось в тот момент, неожиданный подход к моему решению был призван помочь мне избавиться от радужного восприятия монашества и в каком-то смысле прелестного его понимания. Так что вопрос был совсем не лишним. «Буду стараться, батюшка!» – ответил я старцу после некой заминки. Великим постом 2006 года состоялся мой монашеский постриг. И все эти годы я стараюсь жить по-монашески, имея в душе дорогие образы тех неутомимых тружеников на ниве Христовой, которые направляли нас, поддерживали, помогали становиться идеалистами в хорошем смысле этого слова и стремиться к внутреннему уединению, даже если окна келий выходят на улицу, заполненную туристами.

Чтобы тяжелое соседство не помешало атмосфере единения

Отче, скажите, братия по-прежнему живет в помещениях с видом на неумолкающую Никольскую улицу? Ничего не изменилось за год с лишним после Вашего выступления на круглом столе в Санкт-Петербурге?

Знаете, у нас сегодня чрезвычайно радостное событие. Как раз, когда мы с вами беседуем, насельники обители переселяются в новый братский корпус. Прежде его занимал Российский Государственный гуманитарный университет (бывший историко-архивный институт). В апреле монастырское помещение передали Церкви, в августе – монастырю. Теперь большинство келий выходит во двор обители. Но все же часть их выходит на другую сторону, где ресторан «Старая башня». Вспоминаешь два других детища отца Петра – Шостьенский Никольский и Акатовский Троице-Александровский ставропигиальные женские монастыри – и думаешь: там сельская местность, лес, тишина. Пошел, допустим, грибы пособирал. Там свежий воздух, вода из колодца или из скважины. Разница большая. Но понимаешь, что это нам для смирения – такое тяжелое соседство.

А молодая братия есть в монастыре?

Слава Богу, есть. Сегодня в обители подвизается 16 насельников. Из них два молодых инока и два иеродиакона, есть молодые послушники. Все они тоже, можно сказать, идеалисты – пришли в монастырь, который находится в том месте, где, по сути, монашеская жизнь, в традиционном ее понимании, казалось бы, невозможна. И тем не менее она существует! И в XVII веке существовала, и в XXI веке возрождается. Недавно мы принимали в число насельников двух ребят. Проводя с ними собеседование, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност, председатель Синодального отдела по монастырям и монашеству, наместник Троице-Сергиевой лавры сказал мне в конце: «Хорошие ребята! Береги их!» И старшая братия старается оберегать молодую братию. Человек в монастыре не должен страдать от нехватки духовного кислорода. Прекрасно помня, как относился к нам в свое время отец Петр, мы тоже пытаемся уделять молодым внимание, несмотря на свою загруженность послушаниями и разного рода делами. Без этого они могут угаснуть, и это уже будет наш грех. Хотя суть даже не в грехе. Все, что мы делаем для молодой братии, мы делаем по любви к ней. По благословению Святейшего Патриарха Кирилла мы стали проводить братские службы в домовом храма в честь святителя Николая Чудотворца, расположенном чуть дальше нашей обители, в Китай-городе, в Никольском монастыре. Там есть возможность помолиться отдельно от прихожан. Братия служит, поет на клиросе. В такие минуты, часы особенно сильно ощущается атмосфера единения, что и для старшей братии, и для новоначальных одинаково важно. Когда же чувствуешь, что в душе молодого собрата начинается какое-то брожение, (может, он выше своих сил что-то берет), то начинаешь с ним больше общаться, исповедовать чаще. Нередко отсылаем человека в Покровский скит в Рязанской области, чтобы он отдохнул от прессинга современной городской жизни и почувствовал уединение. По воскресным дням у нас на богослужениях бывает особенно многолюдно – до 150-200 прихожан, а мы знаем, что враг никогда не дремлет и часто соблазны приходят оттуда, откуда ты их не ждешь. Поэтому братию из молодых направляем в воскресные дни в наш приписной храм под Рузой, где есть немножко земельки – можно послужить и физически потрудиться на свежем воздухе. Не забываем, что каждого сюда привел Господь.

Через несколько месяцев будет три года, как преставился ко Господу архимандрит Петр – батюшка, который строил, созидал, духовно окормлял монашествующих трех монастырей и множество мирян. Но ход времени не остановить – жизнь идет, монастырь развивается. Отец Даниил, что Вы можете сказать о сегодняшнем дне Заиконоспасского монастыря?

Батюшка действительно был центром монастырской жизни, он вел нас за собой. А после его кончины наступил новый этап. Те отношения, которые между нами стали складываться, постепенно приобретали какой-то другой характер. Может, не все были готовы к тому, что должно быть послушание старшей братии по должностям – благочинному, эконому, казначею. Однако это было необходимо, и это сейчас есть. Мы начали вести жизнь, более приближенную к монашескому общежитию, притираясь друг к другу, научаясь оказывать друг другу уважение. Ведь монашество – это братство, это любовь. Теоретически многие из нас воспринимают любовь, как что-то такое радостное, лучезарное. На самом деле это не совсем так. «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов», – говорит нам святой апостол Павел в Послании к галатам (Гал. 6: 1–2). Научиться терпеть друг друга, уважать друг друга – попробуйте это сделать! Проведу некую параллель. Те, кто служил в армии, знают, что порой бывало очень тяжело и именно в тех обстоятельствах выявлялось, что за человек рядом с тобой. Здесь, как и в армии, следует, неся крест повседневной монастырской жизни, совершенно сознательно выбирать путь добра. То есть чем-то жертвовать, чтобы другим стало полегче. Иначе монашеская жизнь не будет иметь некой полноты.

Возьмем духовные книги. В них все замечательно расписано – младшие должны оказывать послушание старшим. Но в реальности далеко не всегда так бывает. Человек обычно приходит в монастырь со своим «набором» страстей. Он старается бороться с ними, преодолевать себя, и нам, старшим, приходится терпеть. Случались какие-то тяжелые моменты, когда мы со всей строгостью спрашивали: ты понимаешь, зачем ты здесь находишься? Ты почему себя так ведешь? Возникали даже ситуации, когда человек осознавал, что он неправ, однако ничего с собой сделать не мог. Мы его терпели. Я верю, что благодаря такому терпению наш собрат рано или поздно понимал, что мы проявляем милость по отношению к нему, которой он не видел в миру. А поняв это, становился на правильные рельсы…Терпение немощей друг друга в монастыре (да и в семейной жизни – смею утверждать это, поскольку исповедую прихожан) дает свои плоды.

Развивается и миссионерская составляющая...

Батюшка, сколько раз доводилось видеть: Никольская улица бурлит, туристы эмоционально-громко обмениваются впечатлениями, вдруг с монастырской колокольни раздается колокольный звон – атмосфера меняется на глазах. Люди поднимают голову к небу, и, как сказал один ваш насельник, понимают, что они находятся в православной стране. Звонари – из монашествующих?

Есть и монахи, но в основном звонят миряне, которые обучаются на курсах звонарей при монастыре. На колокольне они проходят практику. Также у нас бывают фестивали колокольных звонов «Заиконоспасская колокольня». Кстати, это одно из чисто монашеских послушаний, так что в дальнейшем нужно будет обратить внимание на то, чтобы этому виду церковного искусства обучалось больше наших насельников.

При обители, помимо курсов звонарей, действует еще несколько структур, созданных по благословению архимандрита Петра (Афанасьева). Это Высшие Знаменские богословские курсы, слушатели которых получают знания для преподавания в воскресных школах и «Основ православной культуры» – в общеобразовательных школах. Это Спасский молодежный центр и Славяно-корейское православное общество. Братия имеет к ним какое-то отношение?

Славяно-корейским православным обществом занимается клирик Заиконноспасского монастыря иерей Александр Сон. Деятельность Спасского молодежного центра курируют два наших иеромонаха. А вот с Высшими Знаменскими богословскими курсами братия связана непосредственно – преподает литургику, патрологию, церковное пение. Думается, слушателям курсов важно услышать о каких-то духовных вещах из уст людей, которые стараются все это пропускать через себя, имеющих правильное внутреннее устроение и богословское образование. В перспективе еще несколько человек из числа насельников монастыря могут пополнить ряды преподавателей курсов. На данном этапе, я бы сказал, идет некое осмысление нашей деятельности в свете истории Заиконоспасского монастыря, поскольку в нем была создана в XVII веке Славяно-греко-латинская академия, а после перевода духовной академии в Троице-Сергиеву лавру здесь была Московская духовная семинария и позже – духовное училище. Монастырь справедливо называли учительным. Так что миссионерская составляющая здесь должна быть обязательно. На это обратил внимание и Святейший Патриарх Кирилл. Он спросил нас: «Какое вы можете предложить развитие миссионерской деятельности?» Мы рассказали о богословских курсах со сроком обучения пять лет, о курсах звонарей, молодежном центре, Славяно-корейском центре. Также мы сообщили Его Святейшеству, что хотим создать монастырский музей, посвященный истории обители, начиная со времен Славяно-греко-латинской академии и заканчивая сегодняшним днем (статус монастыря в постсоветское время был получен в 2010 году). Прежде такой возможности не было – не в последнюю очередь из-за отсутствия помещения. Но сейчас, когда монастырские постройки потихоньку нам возвращают, пора приступать к задуманному. Мы надеемся, что наш музей будет интересен многим людям – верующим и неверующим. И, возможно, кто-то из неверующих, увидев экспонаты, реликвии, услышав рассказ экскурсовода, придет к Богу. Ведь разными путями Господь приводит человека к вере: одних – через историю или искусство, у других перемена в душе происходит при созерцании красоты окружающего мира. А у кого-то, быть может, она произойдет после посещения монастырского музея.

Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу спросить Вас, батюшка, вот о чем. Многие из духовных чад отца Петра говорят, что после его кончины они осиротели. А Вы что чувствуете, оставшись без духовного наставника?

Мне вспоминается один момент из жития преподобного Паисия Святогорца. В монастыре, где будущий святой подвизался в качестве послушника, ему встретился инок с хорошим, правильным устроением души. Как мы говорим – раб Божий. Отцу Паисию не нужно было читать духовные книги, что-то доказывать окружающим, что-то им объяснять по вопросам веры. Просто видя этого инока, без слов становилось ясно: так надо жить. Глядя на нашего отца Петра, тоже было ясно, как надо жить. Батюшка, будучи уже преклонного возраста, с немощами и болезнями, до конца своих дней везде ездил, ездил. Он не оставлял без отеческого попечения сестер в селе Шостье на Рязанщине и в селе Акатово в Подмосковье, где Патриаршие подворья были преобразованы в ставропигиальные монастыри. Он продолжал созидать мужской монастырь и собирать монашескую общину в центре Москвы. Нужно быть безмерно благодарным Господу, что нам, когда-то молодым, ищущим Бога, батюшка старался дать образ внешнего монашества, параллельно наполняя его содержанием. Что он помогал нам постичь глубочайший смысл слов святых Отцов: «дай кровь и приими Дух». С этими мыслями я сегодня живу, в какой-то степени заняв батюшкино место: несу послушание исполняющего обязанности наместника Заиконоспасского монастыря, ставшего нашей духовной родиной.