Наша беседа с игуменом Пантелеимоном (Королёвым), утвержденным в должности настоятеля Свято-Троицкого Данилова монастыря Переславля-Залесского в августе 2019 года, оказалась весьма продолжительной, но на деле вместила лишь небольшую часть того, чем мог бы поделиться выпускник кафедры дискретной математики механико-математического факультета МГУ и библейского отделения Московской духовной академии, кандидат богословия, исследователь богослужебных текстов, в том числе, цифровыми методами, издатель, переводчик. За неполных два года пребывания в Переславской и Углической епархии у отца Пантелеимона, помимо игуменского, появилось еще несколько ответственных послушаний. Разговор сосредоточился на «приоритетных направлениях». Но по большому счету – речь шла о творческом отношении к жизни и о радости познания нового, которые не только не противоречат, но могут и должны быть одной из составляющих монашеского делания.
Отец Пантелеимон, десять лет Вы были насельником Свято-Преображенского скита московского Данилова монастыря, и затем за короткий срок в Вашей монашеской жизни произошли немалые изменения. Как это случилось?
О том, что я перебираюсь в Переславскую епархию, я – для себя весьма неожиданно – узнал в начале 2019 года. С владыкой Феоктистом мы дружим давно, учились в семинарии на соседних курсах, вместе трудились в журнале «Встреча», и потом, когда я уже ушел в скит, мы постоянно поддерживали связь. Я был и на его епископской хиротонии, когда его рукополагали во епископа Городищенского, викария Волгоградской епархии. В декабре 2018 года Священный Синод постановил, что он должен стать правящим епископом Переславским и Угличским. Когда в начале января я поздравлял владыку с именинами, в ответ получил вопрос: не созрел ли я для игуменства и не готов ли возглавить один из Переславских монастырей. Для меня это было очень серьезным переживанием под Рождество, но, посоветовавшись, я принял такое неожиданное и превосходящее мои силы предложение.
В скиту ведь Вы, можно сказать, вели жизнь ученого монаха: занимались переводами, изданием книг…
Лучше сказать, что научные изыскания и издательская деятельность были одним из поделий, а в монашеской жизни скита на первом месте, конечно, было богослужение. Но понятно, что как у духовника у меня опыт был весьма небольшой, а здесь предстояло стать духовным руководителем целого братства…
Сколько братии было в монастыре, когда Вы пришли, и изменилось ли что-то сейчас, появились ли новые люди?
Здесь вместе с настоятелем было пять иеромонахов, один послушник и несколько трудников. Сейчас у нас одним иеромонахом стало больше, появился иеродиакон, еще два монаха, два послушника… Да, братии немного прибавилось – это одно из основных достижений за год. Есть классический мудрый совет: год ничего не трогать, когда как настоятель приезжаешь на новое место. Потому что ты еще не знаешь, на чем основываются здешние традиции, каковы взаимоотношения у братии, ты сам не выстроил взаимоотношений с людьми и можешь слишком высоко оценивать собственные силы. А велика опасность, что поменять-то что-то на свой лад поменяешь, но у тебя не хватит ресурсов это поддерживать, и если братство окажется тяжело на подъем, то ты просто сломаешься и не сможешь сделать каких-то простых и важных вещей.
Наверное, даже прежде вопроса о здешних традициях, нужно вспомнить тяжелую ситуацию, в которой на тот момент находился монастырь: гибель игумена Даниила (Соколова) от руки убийцы в июле 2016 года…
Конечно, история с убийством отца игумена очень сильно отразилась на том, в каком виде я принял монастырь. Долгое время не могли найти преступника, и никто не соглашался возглавить братию. Владыка Феодор, нынешний правящий Волгоградский митрополит, жил здесь сам и в какой-то мере управлял монастырской жизнью, но невозможно совместить заботы правящего архиерея в молодой епархии, где надо все настраивать, и обязанности игумена, который должен постоянно находиться в обители, где сам факт его присутствия является организующим началом. Получается, что в монастыре сейчас нет ни одного человека, который бы принял здесь постриг. Есть братья, пришедшие из других монастырей епархии, но никто не является носителем именно местных традиций. Я сам как монах вырос в весьма специфичной традиции, ориентированной на афонское богослужение. Наверняка то, на чем я был воспитан в скиту, подсознательно проявляется, но «переформатированием» монастыря по афонскому уставу я не занимаюсь, стараюсь сохранить то, что есть.
В пару к совету про первый год настоятельства вспоминается эпизод из жития преподобного Даниила Переславского – когда преподобный хотел на этом месте построить храм. Он был иеромонахом соседнего Успенского Горицкого монастыря и нес особое служение – хоронил сирых и убогих. О своем желании построить на кладбище храм святой никому не говорил. Как-то к нему пришли три неведомых странника, которым он открыл свое сердечное желание, а в ответ услышал: «Отче, не торопись, три года молись, и если это желание от Бога, оно в тебе окрепнет, если же Богу оно не угодно, то оно со временем развеется». Преподобный молился три года, и после этого стали происходить различные чудесные события, которые способствовали тому, что здесь был построен не только храм, но и большой крепкий монастырь. Так что год – это в общем-то небольшой срок.
Но есть и другой пример, тоже любопытный, чтó может человек сделать за год. Справа от входа в наш Троицкий собор в стене находится каменная табличка, на которой славянской вязью вырезано: «Лета 7178 [1670] году ианнуария в 2 день на память иже во святых отца нашего Селвестра папы Римскаго преставися раб Божий обители сея архимандрит Григорей Неронов». Отец Григорий был сподвижником протопопа Аввакума, но в конце жизни решил примириться с Патриаршей Церковью и был отправлен сюда, в Данилов монастырь, под присмотр на покаяние. В какой-то момент, узнав о том, что в Лавру на богомолье направляется царь Алексей Михайлович, отец Григорий туда отпросился. У Данилова монастыря тогда не было настоятеля, и отец Григорий вернулся сюда уже не находящимся под надзором, а архимандритом. В течение года, до самой своей смерти, управлял монастырем, был пламенным совершителем богослужения, каждый день проповедовал, и расслабленность, которая была у здешних братий, искоренил.
Я себя не ставлю на позицию пламенного искоренителя недостатков, здесь задача сейчас другая: из людей, которые сюда собраны разными путями, сделать крепкое братство со взаимной любовью и с любовью к богослужениям.
Для меня ценно, когда братия обращаются ко мне за советом
Опыт Свято-Преображенского скита Вам все же помогает?
То, каким образом постепенно было организовано богослужение в Преображенском скиту, для меня является идеалом монашеского богослужения, к которому можно стремиться. И есть опытное знание, в какой мере этот идеал достижим силами даже маленького братства. Богослужение с чтением всех кафизм, с чтением канона целиком, с повторениями ирмосов, стихир и с чтением святоотеческих поучений, и с такими пространными всенощными бдениями, которые в полном смысле отвечают этому своему наименованию, потому что длятся всю ночь, – всё это вполне возможно. При этом богослужение не «выматывает силы», наоборот, такая служба при благоговейном и разумном отношении вдохновляет. Она проходит на подъеме, потому что многие люди, например, не умея петь, не умея читать по-славянски, могут, тем не менее, поучаствовать в богослужении, прочитав по-русски какой-нибудь фрагмент жития, или какое-то отдельное святоотеческое поучение, которое относится к празднику. Тем самым и они глубже понимают суть праздника, и всякая дремота отступает, и богослужение становится большим совместным действом, показывающим нашу любовь к Богу и друг другу. Этот опыт организации храмовых богослужений для меня весьма важен – понятно, к чему стремиться.
В какой мере братия сейчас готовы это воспринять?
Как раз все это на практике и проверяется: в какой степени братия готова ежедневно в полном составе присутствовать на богослужении; чтó слушают на трапезе с интересом, какие тексты оказываются слишком сложными или, наоборот, слишком простыми. И не факт, что какие-то наработки, которые срабатывали в прошлом году, сработают в следующем: каждый из нас меняется, состав братства тоже понемногу меняется, внешние обстоятельства накладывают очень сильный отпечаток: ситуация с пандемией в том числе.
Братию можно назвать сплоченной?
Братия друг другу помогают. У каждого свой характер… Есть такое святоотеческое сравнение: братство похоже на мешок, в который набросали угловатых камней, и когда мешок постоянно потряхивают, эти камешки потихоньку друг к дружке притираются и сглаживаются. Главное, чтобы при этом мешок не прорвался. Моя забота – чтобы эта «обработка» проходила в мирной и созидательной атмосфере. Какие-то личностные конфликты, конечно, происходят. Зачастую оба участника такого конфликта стремятся к примирению, но что-то неконтролируемое внутри них противится, и я не знаю рецепта, как такие сложные взаимоотношения в какие-то обозримые сроки улаживать. Главное, что есть особое теплое чувство в Прощеное воскресенье, тогда мы друг дружку нежно любим… Но опять таки все это познается в сравнении. Одно дело, когда вместе уже пуд соли съели, другое – когда самому братству всего лишь пара-тройка лет.
А как происходит общение игумена с братией – у вас бывают совместные беседы, или это чаще разговоры один на один?
Мне претендовать на роль аввы и духовника для братий, которые почти все старше меня по возрасту, по времени в монашестве и по хиротонии, было бы комично. Поэтому на общих собраниях я выступаю в роли администратора: доношу свои решения до братии. На таких собраниях происходят обсуждения, но не задушевные беседы. А вот с каждым тет-а-тет, конечно, я стараюсь беседовать, порой, порой на ходу, порой совсем кратко – но даже коротенький разговор с каждым, хотя бы раз в неделю, весьма помогает тому, чтобы я чувствовал какие-то невидимые ниточки, связывающие братию. Не столь важно, о чем говорить, а важно почувствовать интонации брата, его духовное состояние, надо ли ему больше уделить внимания и что-то, может быть, детально обсудить. Для меня ценно, когда по каким-то вопросам братия обращаются ко мне за советом.
Кто является в монастыре духовником?
Пока формально у нас нет такой должности. Отчасти это связано с моей любовью к афонскому устроению монастыря, при котором настоятель является и духовником, потому что не разделяет вопросы, касающиеся административного управления и духовнической практики. Ведь кого на какие послушания назначить – это тоже не столько административный, сколько именно духовный вопрос: послушание – не цель функционирования монастыря, цель – постепенное возрастание каждого насельника в христианских, монашеских добродетелях через труд, который ему подходит и для него посилен. К формально назначенному духовнику не будут обращаться с открытым сердцем. А если уж духовник и настоятель не могут быть в одном лице, то между двумя людьми, исполняющими эти послушания, должно быть глубокое взаимопонимание, понимание с полуслова, общее сердцебиение и тождественный взгляд на то, каким образом необходимо устраивать монастырскую жизнь. Поэтому я не хочу торопиться, принимать поспешное решение. Здесь должны быть единодушие братии и правильное понимание вопроса.
Занятие, наиболее уместное для монахов
Духовное образование братии – тема, которая сейчас поднимается постоянно. Как с этим обстоит дело в Даниловом монастыре?
У тех, кто имеет священный сан, конечно, за спиной, по меньшей мере, семинария. Несколько лет назад было распоряжение священноначалия, что во всех монастырях вся братия должна получить базовое богословское образование, и год назад такие курсы были организованы в Переславской епархии, на базе нашего монастыря, я являюсь их руководителем. По факту тогда среди монашествующих, живущих в Переславле, только насельницы женских монастырей нуждались в получении такого образования. Поэтому в нашем монастыре проходят курсы для монахинь из Феодоровской и Никольской обителей. Но сейчас приходят новые братия, их тоже нужно будет подключать. Мне представляется, что гендерное разделение на этих курсах правильное, с учетом этого и нужно будет строить обучение.
Вообще новопришедшая братия – из разряда читающих, задающих вопросы, и я не вижу жесткой необходимости проходить им эти курсы целиком; часть знаний у них уже имеется, можно это просто зачесть. Но мне хотелось бы непременно организовывать какие-то встречи и занятия с братией по вопросам, касающимся богослужебного устава. Это был бы хороший, правильный формат общения, благодаря которому созидается братство.
Недавно меня поставили возглавлять научно-методический совет по курсам богословского образования для монашествующих, и это тоже большая и сложная работа. Есть некоторое видение, как ее можно было бы организовывать, учитывая удаленность многих монастырей, трудности с поиском преподавателей. Мне кажется, что современные достижения образовательных технологий позволяют часть материала давать в виде емких видеолекций. То есть использовать смешанный формат в русле выверенной лекционно-семинарской системы: лекция «от мэтра» и семинары, которые проводят на местах, в маленьких группах, разбирая и прилагая к практике данный на лекции теоретический материал. При этом, даже если в монастыре у братии нет доступа к интернету, вполне возможно выдать планшет с записанными лекциями, чтобы их внимательно изучили, и дальше уже собраться и вместе обсудить. Надеюсь, что в этом формате удастся подготовить материалы, которые будут важны для монашествующих. А если это все действительно получится хорошо, то такие очно-заочные курсы могут оказаться полезны и для любого прихода, у которого есть костяк интересующихся людей: курсы по церковнославянскому языку, по истории Церкви, основам богослужебного устава, особенно если они будут снабжены хорошими задачником и решебником, – будут весьма интересны и ценны. Но очевидно, что на разработку полноценного курса нужно большое количество времени, нужно привлекать экспертов, правильно внедрять все это на местах, где-то, может быть, и преодолевая косность…
Вас всегда интересовала издательская деятельность – еще со времен журнала «Встреча», который Вы выпускали в Московских духовных школах. Сейчас Вы возглавляете Издательский отдел епархии. Наверное, здесь есть точки соприкосновения с разработкой образовательных программ?
Да, в какой-то степени я этим процессом занимаюсь и в рамках издательской деятельности, которую на меня возложил владыка. В первую очередь, была поставлена задача продолжить издание епархиального журнала «Ковчег» с основательным переосмыслением его концепции. Одним из условий было то, что в журнале вообще не должно быть фотографий правящего архиерея. Притом в каждом номере у нас есть статья владыки Феоктиста. Он является одним из значимых участников передач на радио «Вера», касающихся истолкования текстов Священного Писания. В журнале он продолжает эту тему и, в несколько ином формате, тоже дает комментарии к тем или иным мыслям, заключенным в Евангелии. А я стараюсь в каждый номер давать статью с изъяснением того или иного богослужебного текста – с разбором стихиры, тропаря. Это для меня огромное удовольствие, но и очень большой труд: сделать такой разбор с привлечением греческого текста и иноязычных переводов этого текста, попытаться добраться до образов, которые лежат в основании всей структуры того или иного песнопения, – это задачка довольно сложная, и как раз поэтому очень интересная. В какой-то степени пропаганда любви к церковнославянскому, любви к богослужению и к тому занятию, которое преподобный Феодор Студит считал наиболее уместным для своих монахов, говоря: вы собираетесь и обсуждаете всякие пустые вещи, а мне бы хотелось, чтобы вы обсуждали то, что вас особенно затрагивает в богослужении, или то, что вам было непонятно.
Конечно, для высокообразованной братии Студийского монастыря вполне посильным занятием было обсуждать сложные места в богослужении, но, мне кажется, такая задача должна в своей мере стоять перед каждым монахом. И для меня здесь тоже важен опыт, который был в Свято-Преображенском скиту. Так, на вечерне мы читали, в зависимости от дня, те или иные каноны, в среду вечером – канон Кресту. Решили взять канон преподобного Космы Маиумского, который поется на Крестовоздвижение, стали читать и поняли, что… почти ничего не понимаем. Пришлось долго, внимательнейшим образом разбираться, с толкованием преподобного Никодима Святогорца на этот текст. Несмотря на то, что среди праздничных канонов он один из самых коротких по количеству тропарей, преподобный Косма настолько плотно насытил его смыслами, что предписание Типикона читать этот канон несколько дней подряд, многократно повторяя каждый тропарь, становится вполне естественным: то, что ты не понял с первого раза, может быть, поймешь с 24-го… Но, конечно, только слушания недостаточно, надо разбираться в тексте, обращаться к каким-то дополнительным источникам… И вот когда ты потратил немалые усилия на то, чтобы пробиться к пониманию этого канона, читал его многократно, ты, слыша его на службе, – радуешься, когда в очередной раз достаешь из глубины эти насыщающие тебя смыслы.
Конечно, по сравнению с греками, мы лишены поэтической ритмики греческой поэзии, которая очевидным образом помогает запоминанию. Но даже без этого – все равно, глубокая работа с текстом помогает его усвоить и затем воспринимать без излишнего напряжения. В качестве аналогии: одно дело, когда ты встречаешь незнакомца и по разным признакам пытаешься понять, какой у него характер и привычки, и совсем другое – когда ты краем глаза увидел близкого человека, и даже со спины знаешь, какое у него выражение лица и настроение, чувствуешь его на совершенно другом уровне.
Именно такой степени погруженности в богослужебные тексты хочется достигать самому и как-то подвигать к этому делу окружающих. Для разбора в журнале я беру сложные тексты, и хочется, чтобы это был не просто материал, «сервированный» для читателя, где показан только итог работы, – хочется показывать, как проходил этот путь. Чтобы читатель, помимо знания, получал некий исследовательский опыт и методологию. Примерно о том же говорит преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, когда пишет: наша задача не удивить читателя высокими подвигами тех отцов, с которыми мы встречались, а показать путь иноческой жизни и то, каким образом можно таким путем следовать.
Я понимаю, что тексты, которые в результате выходят из-под моего пера, не просты. Но чтобы объяснить некоторые вещи, надо под них как бы подкопаться, углубиться; закапывание в эти глубины и попытки выяснить сложные связи, которые есть в тексте, – отсылки библейские, исторические, к традициям и т. п. – все это, конечно, нас обогащает.
Недавно от весьма образованного человека довелось услышать категорическое мнение: основная масса богослужебных текстов – это такое византийское пустое многословие. На Ваш взгляд, глубины, о которых Вы говорили, действительно можно найти лишь в избранных жемчужинах богослужебной поэзии, или дело в том, что мы просто поверхностно смотрим и судим?
Ну конечно, есть тексты разного уровня красоты и сложности, но, думаю, пока мало кто в состоянии предстоять Богу существенную часть дня в благоговейном безмолвии и нерассеянном внимании. Наше внимание постоянно убегает и ему очень быстро наскучивает любая однородная деятельность. Что бы это ни было – Псалтирь, пение, поучение… – большинство из нас лишь пять-семь минут в состоянии оставаться сосредоточенными. Но при этом у нас есть желание определенную часть времени уделить Богу, и мы хотим как-то ее заполнить. Возможна такая аналогия: представьте разговор двух влюбленных; смысловой нагрузки в многочасовой беседе будет не много, и будут многочисленные повторы, и большое количество просто «пустых» слов… потому что главное здесь – выражение чувств; это такая совместная словесная прогулка по каким-то темам, нужная в первую очередь для установления и ощущения единства. Если бы в каждом богослужебном песнопении было много ярких, оригинальных мыслей – как в том же каноне Воздвижению Креста (а там они необыкновенно яркие и сложно выраженные), – мы, вероятно, очень быстро изнемогли бы. Повторение привычных текстов тоже дает возможность почувствовать в них какие-то новые смыслы. Повторение одной и той же стихиры двумя клиросами имеет значение: эти спели так, а те чуть иначе, на других словах поставив акцент… Не обязательно и не всегда в поэтической форме должны быть выражены богословские глубины. С другой стороны, нет ведь запрета на современное гимнотворчество – критикам можно посоветовать попытаться написать лучше, или сделать хорошие переводы каких-нибудь малоизвестных песнопений, которые можно было бы использовать в богослужении.
А в приходе монастыря есть, условно говоря, Ваши читатели – люди, которым интересно вникать в смысл богослужебных текстов?
Костяк прихода формировался еще при отце Данииле, это те прихожане которые ходят сюда много лет, помнят восстановление монастыря и участвовали в нем. Есть совершенно потрясающие бабушки, глядя на которых всегда вдохновляешься, как они, превозмогая свои немощи, радостно стоят и на праздничных, и на великопостных службах. Переславль также специфичен тем, что сюда на выходные приезжают немало москвичей. Они составляют часть прихода, и некоторым из них весьма интересны наши издательские проекты, они и финансово их поддерживают. Что-то из своих изысканий, касающихся гимнографии, стараюсь вплетать в ткань проповедей, которые произношу с амвона. Для сплочения прихода я стал устраивать после воскресной Литургии чаепитие. Все было замечательно, пока нас не выбила из колеи пандемия: на данный момент я не нашел способа совместить теплые взаимоотношения с требованием держать дистанцию друг от друга.
Первоочередной задачей сейчас все-таки является созидание братства, там эти теплые взаимоотношения обязательно должны быть.
Нужно жить в хорошем темпе, чтобы все успевать
Настоятельство, издательская деятельность, образовательный проект… сколько еще у отца игумена послушаний, и легко ли со всем справляться?
Преосвященный Феоктист меня еще и благочинным по монастырям поставил… Ни на одном из этих фронтов неподъемных проблем нет, всё понемногу двигается. Конечно, когда есть такое количество забот, то ты понимаешь, что должен жить в хорошем темпе, чтобы все успевать. Как ни странно, в Преображенском скиту, несмотря на удаленность и уединение, московский интенсивный ритм жизни сохранялся – видимо, потому, что братии он был привычен, а внешних влияний не было. Другое дело, когда ты соприкасаешься с некой провинциальной «плавностью» – и речей и действий… это тебя немного подтормаживает. Но определенная неспешность тоже важна и нужна. Чтобы выстроить взаимоотношения в качестве благочинного, тоже требуется время – пуд соли за один присест не съешь.
Сколько монастырей сейчас в епархии?
Давайте перечислим их. В городе Переславле-Залесском четыре монастыря переданы Церкви: мужские Никитский и Данилов, женские – Феодоровский и Никольский. Монашеская жизнь Горицкого монастыря происходит на территории историко-архитектурного и художественного музея – сестрам отдан маленький надвратный храмик, они могут совершать там богослужения, но из-за режима работы музея не могут постоянно пребывать на территории обители, живут поблизости. В Угличе три монастыря: Воскресенский мужской и женские Богоявленский и Алексеевский. Есть Борисоглебский мужской монастырь и Николо-Сольбенский женский. Алексеевская пустынь в большей степени образовательная структура, чем монастырь, хотя там есть монашествующая братия. Как и Горицкий монастырь, пустынь является Архиерейским подворьем и не входит в ведение благочинного по монастырям. Так что у меня девять обителей, о которых я обязан иметь попечение. Общая проблема в том, что сейчас невелик приток молодежи в монастыри. Что касается богослужебной жизни, то она везде в целом налажена. Конечно, хотелось бы, чтобы повсеместно у всех братий и сестер была и обязанность, и возможность присутствовать на каждом богослужении.
В Даниловом монастыре совершается полный богослужебный круг, ежедневно Литургия?
При наличии семи священников было бы странно не давать им возможность совершать Литургию. По воскресеньям у нас две Литургии – ранняя и поздняя.
Молодежи приходит мало, но оснований для крайнего пессимизма все-таки нет?
Во всяком случае, нет вымирающих монастырей, чтобы там было полтора пожилых монаха и никого на смену. Отчасти непростая задача сделать так, чтобы монах осел на месте, не переходил никуда сам, и его не переводили: добродетель, которая в католическом монашестве называется stabilitas loci – постоянство места. Ее недостаток в русском монашестве сказывается весьма негативно. Хотя я сам, как получилось, попиратель этой добродетели.
Монастырь как совокупность смыслов
Можно под конец разговора вернуться к материальному: нынешнее состояние самого архитектурного комплекса Данилова монастыря – что сделано, что еще предстоит?
Монастырь был очень неплохо восстановлен к его 500-летию – к 2008 году. Церкви его передали в 1994 году. В 1996-м сюда перенесли мощи преподобного Даниила, при советской власти изъятые и хранившиеся в музее. Потом появился человек, который нашел средства: была восстановлена практически разрушенная монастырская стена – это, конечно, было очень важно для монашеской жизни, приведен в порядок внешний вид зданий, сделан ремонт в братском корпусе, который использовался под городские квартиры. Были промыты знаменитые фрески Троицкого собора – работы артели Гурия Никитина, XVII век – один из основных шедевров Переславля… Сейчас мы стараемся все это поддерживать в надлежащем состоянии, но на какие-то более серьезные ремонтные работы ресурсов нет. Монастырь живет за счет пожертвований паломников, сорокоусты – основная статья доходов. Записки зачастую подают и удаленно, через сервис Храм24.ру.
Как монастырь может влиять на развитие паломничества?
Мы участвуем в становлении епархиальной паломнической службы. Данилов монастырь, конечно, прекрасен в любое время года – своей липовой аллеей, начинающейся от входа, и замечательными видами, которые открываются с высоты… Мне моя задача видится в том, чтобы сделать обитель для приходящих уютным местом, где можно было бы провести достаточное количество времени, никуда не торопясь, и потом хотелось бы вернуться. Для этого понадобятся минимальные удобства, маленькое кафе, например. Нужно правильно настраивать инфраструктуру монастыря, чтобы паломники могли больше соприкасаться с его историей. В качестве эксперимента повесил QR-код со ссылкой на семиминутную аудиоэкскурсию; примерно десять человек в день этим QR-кодом пользуются. Хочется сделать такой аудиогид и по отдельным объектам, по росписям.
Если аудиоэкскурсия – это предложение, скорее, для интровертов, то для желающих более глубокого контакта у нас есть полноценные экскурсии, время от времени я их сам провожу. Мы стараемся строить предлагаемые нами паломнические поездки так: посещение двух или трех мест в городе, трапеза в монастыре и, по возможности, общение с кем-то из духовенства. Для меня провести одну экскурсию в неделю и пообщаться с гостями – вполне посильное удовольствие.
В планах создать небольшой музей монашества – не просто истории Данилова монастыря, а музей монашества в целом, чтобы попытаться объяснить зашедшим сюда людям, чтó все это значит. Что монастырь – это не только памятники архитектуры и живописи, но и целая совокупность смыслов. Хочу попытаться раскрыть эти смыслы через объяснение чинопоследования пострига, монашеских одежд. Когда дойдет до дела, тогда поймем, какие будут нужны артефакты, и т. д. Источник вдохновения для меня – павильон «Слово» на ВДНХ, в котором представлена история кириллической письменности: там замечательные экспозиции, которые включают в себя аккуратный интерактив, например, «звуковой душ», когда становишься под такой пластиковый колпак и тебе что-то рассказывают, не всему залу, а тебе лично.
Помещений, где все это можно устроить, хватает? И есть ли планы открыть паломническую гостиницу?
Для этих целей помещений хватает. Есть здание, которое было когда-то гостиницей и принадлежит монастырю, но средств, чтобы привести его в порядок, нет. С другой стороны, в Переславле достаточно мест, где можно остановиться. У меня пока другая идея: я обустроил маленький гостевой домик на территории монастыря, куда можно поселить максимум троих, скажем так, «идеальных паломников», конечно, только мужчин, – тех, кто просто хочет несколько дней пожить в монастыре, затвориться от городской суеты, походить на службы, пообщаться в какой-то мере с братией, для того чтобы иметь возможность услышать самого себя. Именно потому, что традиционное паломничество слишком часто проходит лишь по верхам: «приложиться к святыньке». А иногда нужно и погружение. Наверное, это правильнее всего будет назвать термином из прошлого и позапрошлого века – «говение», такой период, когда человек в течение недели ходит на службы, а в конце этого срока исповедуется и причащается. Мне хотелось бы такую возможность предоставлять здесь, в Даниловом монастыре, потому что здесь имеющийся поток паломников не разрушает царящую глубокую тишину. Монастырь изначально основан на кладбище, преподобный Даниил хоронил здесь всех убогих, и вот такая светлая благоговейная тишина здесь пребывает как некий «пятый элемент»…
Переславль вообще тот город, в который хочется вернуться. Или же просто остаться. Мне было очень хорошо в скиту, никуда я оттуда не намеревался уезжать, но вот как-то Господь дал и силы, и внутренний настрой, чтобы никаких огорчений и тоски по оставленному привычному месту не было. Наоборот, была почти эйфория от того, как же здесь здорово, какие же здесь восходы, закаты, потрясающие фрески, замечательные прихожане… И эта радость не отпускает до сих пор.
Беседовала Елена Володина
Фото: Владимир Ходаков, Александр Володин
Фотографии также предоставлены Свято-Троицким Даниловым монастырем
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
