Монастырь во имя преподобного Антония Великого в пустыне Сонора (штат Аризона, США)

Часть 1: История

Всякое действие берет свое начало от мысли, помышления и желания. Так и мое путешествие в далекую страну под названием Америка началось с желания, которое пробудила во мне книга, написанная ныне здравствующим архимандритом Ефремом (Мораитисом) о его жизни со знаменитым афонским старцем Иосифом Исихастом. Она так и называется – «Моя жизнь со старцем Иосифом».

Книга эта – образец монашеской литературы нашего времени, она повествует о духовном опыте и духовной традиции афонского монашества. Особенно она интересна людям, избравшим монашеский образ жизни, но ее также со вниманием читают и многие другие православные христиане, получая при этом большое духовное назидание. Безусловно, такие книги нужны для становления современного российского монашества, которое сейчас преодолевает некоторые трудности своего духовного роста.

На мой взгляд, эта книга ценна тем, что показывает подлинную духовную жизнь маленькой монашеской общины, руководимой духоносным старцем. Она описывает традиционную греческую систему воспитания и правильного духовного возрастания – «в меру возраста Христова» – учеников, пришедших для окормления к духоносному учителю. Духовная система учительства, основанная на безоговорочном послушании и отсечении свой воли пред старцем, безграничное доверие к нему и тщательное выполнение всех его заветов приводят к великому преуспеянию в духовной жизни тех послушников, которые полностью вверили себя его окормлению. Книга написана по воспоминаниям очевидца событий – старца Ефрема (Мораитиса), одного из ближайших учеников Иосифа Исихаста. Старец Ефрем сейчас живет в Америке; ему 86 лет.

Вид на монастырь св. Антония Великого от храма Илии пророка. Аризонская пустыня

Пути Господни, как известно, неисповедимы. И вот для приобретения духовной пользы и назидания, а также для того, чтобы погрузиться полностью в атмосферу жизни строгой монашеской общины, построенной на заветах преподобного Иосифа Исихаста, мне и пришлось предпринять это нелегкое путешествие в США.

Немного истории

Тот, кто читал книгу «Моя жизнь со старцем Иосифом», запомнил, наверное, как преподобный Иосиф предсказал тогда еще молодому иеромонаху Ефрему, что он по истечении времени будет руководителем многих монастырей и монашествующих. Предсказание сбылось, но уже после смерти старца Иосифа Исихаста. Иеромонаха Ефрема в 1973 году избрали в настоятели одного из старинных афонских монастырей – обители преподобного Филофея. Отец Ефрем сразу ввел в монастыре практику и устав Иосифа Исихаста. Этот устав отличается от устава других афонских монастырей, поэтому обители, принявшие устав преподобного Иосифа, стали называться «филофеевскими». На Афоне таких монастыря четыре: Филофей, Ксиропотам, Костамонит и Каракалл. Их насельники являются духовными чадами отца Ефрема и последователями преподобного Иосифа Исихаста. Кроме того, в материковой Греции старец окормляет около шести монастырей, в том числе и женских. И уже самое необычное и удивительное: старец Ефрем построил в Америке 18 обителей (7 мужских и 11 женских).

Чудо в том, что, вопреки определенным трудностям, эти обители возникли одновременно в Америке и Канаде в течение нескольких лет, после переезда туда старца Ефрема. Эти монастыри стали свидетелями Православия на Американском континенте, там, где, казалось бы, ничто не предвещало такого всплеска благочестия и духовного роста.

Как все начиналось

В 1979 году отцу Ефрему потребовалась хирургическая операция. Тогда его духовные чада из Канады (это были греки канадского происхождения – а может быть, наоборот: канадцы греческого происхождения) предложили сделать операцию в Канаде. Старец согласился. Операция прошла успешно. Больше месяца отец Ефрем пробыл в Америке. Встречался с представителями греческой диаспоры, беседовал с ними, исповедовал и духовно окормлял их. Он убедился в том, что духовная жизнь в греческой эмигрантской среде пришла в полный упадок, люди долгое время пребывали без исповеди, коснели в тяжких грехах, приходили к причастию совершенно неготовыми, не соблюдали церковных канонов. Они отвыкали от благочестивой православной жизни, забывали национальные греческие традиции и, увлекаемые страстями, привыкали к порочной жизни. Они были словно стадо без пастыря, не ведающее, что делать и куда идти.

Отец Ефрем должен был вернуться на Афон, в свой монастырь. А американские и канадские греки, почувствовав огромную духовную пользу от общения со старцем, стали писать ему трогательные письма; они звали его приехать снова, слезно прося не бросать их. Отец Ефрем сжалился над ними и стал ездить в Америку все чаще и чаще. Сначала он посещал Канаду: Торонто, Ванкувер, Монреаль; потом его стали приглашать в США. В конце концов протат Святой Горы предупредил его, что так продолжаться не может, и надо выбрать: или Святая Гора, или Америка. Старец стал молиться, и ему было открыто, что его место в Америке. Он решил переехать в США – для духовного окормления своей паствы и возрождения духовной жизни в греческих общинах Северной Америки.

Первое время Синод Американской архиепископии Константинопольского Патриархата не принимал старца Ефрема, и он был вынужден обратиться за помощью в Русскую Православную Церковь Зарубежом, тогда еще отделенную от Московского Патриархата. Как вспоминает сам старец Ефрем: «Меня здесь приняли с великой любовью и искренним пониманием». Более года отец Ефрем находился в лоне РПЦЗ – до тех пор, пока Константинопольский патриарх не взял под свое личное покровительство знаменитого афонского старца и вопрос о его юрисдикции и полномочиях не был решен в его пользу. Отец Ефрем с честью вернулся в лоно своей Матери-Церкви, и ему было дано исключительное право открывать монастыри на территории Канады и США по его личному усмотрению.

Первым был учрежден женский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы в Пенсильвании, возле города Питтсбурга, а затем стали появляться монастыри по всей Америке и Канаде. Главный монастырь – во имя преподобного Антония Великого, возникший посреди пустыни Сонора в штате Аризона, – был построен одним из первых и при непосредственном участии самого старца Ефрема. Здесь архимандрит Ефрем пребывает почти все время, и эта обитель является как бы «Альма матер» для всех других, возникших в Америке под руководством старца.

Оазис в пустыне

А в пустыне обитель была основана вот как. В штате Аризона, в городе Тусон, жил хороший знакомый старца Ефрема священник отец Антоний. И вот однажды старец отправился вместе с ним в Аризонскую пустыню, чтобы найти подходящее место для монастыря, который он очень хотел построить в уединенном месте. Они искали участок земли, выставленный на продажу, – и сейчас здесь можно видеть щиты возле дорог с надписью «Sale» и телефоном владельца участка, желающего его продать. И вот едут они по пустыне, как вдруг отец Антоний отчетливо услышал колокольный звон. «Старче, слышишь? Колокола звонят!» – воскликнул он. А вокруг не было видно ни одного строения. Отец Ефрем воспринял этот звон как указание Божие. Они тут же отправились в ближайший городок Флоренс, располагавшийся километрах в 15 от того места, чтобы узнать, не продается ли участок земли там, где они услышали звон. Оказалось, что продается. Хозяин, узнав, для чего они хотят купить землю, в два раза снизил ее цену. Отец Ефрем решил не мешкая приехать туда с братией.

В 1995 году пятеро монахов-афонитов вместе со старцем Ефремом высадились десантом в той засушливой и дикой местности и приступили к строительству храма, братских корпусов и трапезной будущего монастыря. Что и говорить, поначалу они испытывали нужду во всем. Не было ни электричества, ни воды, ни стройматериалов. Но отца Ефрема не пугали трудности, и он убеждал братию не отчаиваться и верить Богу. Он говорил: «Мы приехали строить храм и создавать монастырь, и Бог за усердие благословит наши труды». Так и вышло. Вскоре им стали жертвовать и деньги, и материалы.

Монахи расположились в нескольких вагончиках: в одном устроили церковь, в другом трапезную, в остальных жили сами. Трудились по 15 часов в сутки. А им еще надо было и молитву не прекращать, и правило исполнять. Было трудно, но Господь давал силы и крепость, и в скором времени были построены храм во имя преподобного Антония Великого и святителя Нектария Эгинского, трапезная и корпуса для братии и паломников. Рассказывают, что храм воздвигли в рекордно короткий срок – за четыре месяца, как раз к престольному празднику – памяти преподобного Антония Великого. Практически все постройки монастыря были возведены руками самой братии, иногда лишь, если позволяли средства, приглашали наемных рабочих.

А территорию монастыря и вокруг него превратили в настоящий райский уголок – оазис жизни посреди выжженной солнцем пустыни: старец благословил разбить здесь сады цитрусовых и оливковые рощи.

Такое рукотворное чудо не осталось незамеченным, и в монастырь потянулись паломники и туристы. За год обитель посещают около 25 тысяч человек. Монастырь святого Антония считается третьим по числу посещений местом в штате Аризона, после Гранд-Каньона и заповедника Сидонии.

Лучше один раз увидеть...

Поездка в США – дело непростое, потому что надо получать визу в посольстве, проходить собеседование, собирать кучу справок, затем покупать билет и подгадывать так, чтобы поездка совпала по времени и срокам пребывания с отпуском, который бывает раз в году, и т.д. Много хлопот и разных препятствий... Ну вот все приготовления позади, билет в кармане, настроение хорошее и бодрое, как у первооткрывателей, но, конечно, и немного тревожное: а как встретят? как все пройдет? увижу ли старца, смогу ли задать вопрос? и т.д. и т.п.

Перелет в столицу Аризоны город Феникс занял почти сутки. Авиарейс Москва – Лондон – Феникс компании «Бритиш аэрвейс» прошел нормально и без особых осложнений; даже декларацию в аэропорту помогла мне заполнить офицер секьюрити. И вот я на американской земле. Увы, никто меня не встречал. Но я увидел человека с красным шитым крестом на шапочке и догадался, что он, наверное, ждет кого-то, кто прилетел этим же рейсом, чтобы отвезти в монастырь преподобного Антония. Я подошел, поздоровался и спросил... Оказалось: точно, он встречал монахиню, прилетевшую из Греции. Вот она вышла из пункта досмотра пассажиров, и мы поехали в пустыню. (Если брать такси, то проезд до монастыря преподобного Антония Великого будет стоить около 80 долларов, нужно только указать точное место, куда ехать.)

Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». А ведь и действительно, слухами о старце Ефреме и его монастырях, которые он открыл в Америке, полнится современное православное сообщество и у нас, в России, и за рубежом. Все знают, что он ученик старца Иосифа Исихаста, что он придерживается традиций афонского монашества, что он открыл в Америке 18 монастырей, в которые пошли многие американцы, что он переходил в лоно РПЦЗ и вернулся обратно, что ему было откровение от Божией Матери... Ходит множество слухов, но ничего конкретного мы не знаем. Как, например, подвизаются в этих монашеских общинах? В чем их отличия от наших общин, на чем ставятся акценты? Какие у них условия жизни? Каких уставов они придерживаются? Эти и другие вопросы я задавал себе, собираясь в Аризону.

Конечно, перед поездкой я звонил им, писал на сайт и электронную почту о том, кто я такой и что желаю к ним приехать, в какое время и на сколько дней. Слава Богу, сейчас это не так трудно сделать, и, слава Богу, у них в монастыре отвечает за электронную переписку выходец из России, прекрасно владеющий тремя языками (русским, греческим и английским), – монах Серафим. С ним-то я и договорился о приезде в обитель – главный духовный центр афонского монашества на территории США.

Скажу сразу: увиденное в реальности намного превзошло все мои ожидания и сложившиеся представления.

Alma mater

Когда я вошел в монастырь через главные святые врата, то словно бы в рай вступил: всюду зелень, фонтаны, цветы, птицы, разноцветные бабочки, которые так увлечены сбором нектара с благоухающих цветов, что их даже можно погладить.

Поскольку мой самолет прилетел вечером, то к тому времени, когда я прибыл в обитель, все уже разошлись по кельям и спали. Это одна из отличительных черт монастырей старца Ефрема: здесь спать ложатся дважды в сутки (спят по 3–3,5 часа).

Мне указали комнату, где я должен был разместиться, и предупредили, что служба начнется около 1 часа после полуночи в главном храме обители. Комната была скромная, рассчитанная на двух человек, но я так и прожил в ней один. Две кровати, два стула, тумбочка, торшер и встроенный платяной шкаф с множеством вешалок для одежды – вот, собственно, и все ее убранство. Но я был совершенно доволен: всё, я на месте, чего же более? Я не стал осматривать монастырь, а сразу же улегся спать, потому что через три часа надо было вставать на службу.

Архитектура

Здания монастыря – его храмы, беседки, часовни, братские корпуса, дома для паломников – построены в разнообразных архитектурных стилях. Думаю, это сделано не случайно.

Универсализм Православия объединяет в себе разнообразие стилей и особенностей исповедующих его народов, само оно не исчерпывается практикой какой-то одной из Поместных Церквей. В строениях монастыря преподобного Антония Великого мы встречаем архитектурные элементы, характерные для разных регионов. Так, главный храм во имя преподобного Антония Великого и святителя Нектария Эгинского напоминает греческую базилику; храм во имя святителя Николая Мирликийского, чудотворца, – в сербском стиле, храм во имя великомученика Георгия Победоносца, с высокой колокольней, – в румынском стиле, храм (часовня) во имя великомученика Димитрия Солунского имеет элементы русского стиля – маковку и крест над ней... Есть в обители и часовня во имя преподобного Серафима Саровского, в архитектуре которой тоже заметны особенности, характерные для русского северного деревянного зодчества. Но нельзя сказать, что оба этих храма – русские, потому что вся архитектура монастыря – это некая эклектика, в которой лишь чуть преобладают элементы того или иного стиля. Как таковой ни один стиль последовательно не выдержан, каждая постройка сочетает элементы, присущие разным стилям. Но общий ансамбль от этого ничуть не проигрывает, а скорее даже выигрывает.

В некотором отдалении от монастыря, на каменистой возвышенности посреди пустыни, стоит храм во имя Илии пророка – средиземноморской греческой архитектуры, с чистыми белыми стенами и синим куполом. Посреди пустыни он смотрится просто великолепно – как остров надежды.

По территории монастыря идут дорожки, которые аккуратно выложены каменными плитами и обрамлены бордюром из разноцветных кирпичей. Монастырь обрамляет символическая ограда, отделяя прекрасный оазис, расположенный за ней, от дикой пустыни. Внутри ограды высажены с великой любовью, со вкусом и старанием различные виды деревьев, кустарников и цветов. Из питомников были привезены сюда и посажены сосны, лиственницы, пальмы и многие другие растения. Монастырский парк украшают фонтаны, выполненные в испанском стиле, несколько беседок очень просторных и удобных; посреди парка расставлены каменные скамейки, украшенные резьбой, каменные вазоны, чаши, фигурки зверушек – в основном оленей и косуль, колонны с византийскими крестами наверху.

Часть 2. Монастырский быт

О послушаниях

Всякая работа в любой обители осуществляется с благословения настоятеля или лиц, им уполномоченных и поставленных заведовать различными монастырскими службами. Все разновидности работ в общежительном монастыре неслучайно называются послушаниями. Послушание – это не просто какая-то конкретная работа; при выполнении его ставится определенная духовная цель – отсечение своей воли ради выполнения воли Божией.

В монастырях существует такое правило: «пришлец в монастыре два дня кормится праздно, а на третий день игумен монастыря дает ему послушание», то есть «пришлец» наравне с братией участвует в трудах обители.

Зная это правило монашеской жизни, я попросил отца Серафима спросить у настоятеля отца Паисия, какое тот благословит мне послушание. И на следующий день меня определили помогать одному русскому послушнику, который приехал в монастырь три года назад из Омска и остался здесь насовсем.

Константин (так звали моего начальника) был в монастыре садовником и занимался, соответственно, всеми работами, связанными с этим послушанием: выращиванием цветов и других растений, поливом различных кустарников и деревьев, прополкой, посадкой, обрезкой и стрижкой кустов, а также уборкой мусора, покраской и многим другим. И все это под палящими лучами аризонского солнца при низкой влажности и высокой температуре.

Костя обрадовался, что у него появился новый помощник, да еще из России, и решил сразу показать мне все работы, в каких ему нужна помощь. Я его понимал и рад был ему помочь, но не во всем сразу, потому что у меня еще не прошел период акклиматизации и я не готов был к такой жаре после нашего-то прохладного лета и сырой дождливой погоды. Такая крутая перемена была, что называется, полным экстримом. Температура в конце сентября здесь была около плюс 35 градусов в тени, и это, как говорили аборигены, воспринималось как вожделенная прохлада, потому что месяц назад здесь было настоящее адское пекло и температура в тени поднималась до плюс 48–50 градусов по Цельсию.

Ночная служба закончилась в 3:30, затем был легкий завтрак, и к 4:00 я прилег отдохнуть и набраться сил. Я думал, что просплю до обеда, который здесь бывает всегда в 11:30, но неожиданно для себя проснулся в 7:15 – абсолютно выспавшимся и полным сил. Заварил себе крепкого чаю, которого здесь оказалось в изобилии, и уже в 7:45 был у Костика на клумбах.

В первый день, чтобы спасти от перегрева и прямых солнечных лучей, Костик повез меня на пикапе марки «Форд» к своему ангару – очень большому и благоустроенному сооружению, располагавшемуся метрах в 500 от монастыря, среди оливковых и цитрусовых деревьев. Вокруг стояла сельхозтехника разных марок, размеров и предназначений. Я подивился такому обилию и спросил Костю:

– И это все твое?

– Нет, конечно же. Это монастырское, а я пользуюсь по мере надобности, – ответил он.

– А ты что, агроном по образованию?

– Нет. Здесь все освоил постепенно.

– И чем мы будем заниматься?

Костик смешал в пластиковом ящике землю, воду, удобрения и торф, все это помесил намного и стал раскладывать по специальным формам, которые использовались для высадки рассады.

– Вот, – сказал он, – все очень просто, – и стал показывать, как надо пересаживать молодые неокрепшие росточки каких-то цветов в эти пластиковые горшочки. Я посмотрел, как он это делает, и проговорил:

– А нет ли у тебя какой-нибудь другой работы – менее деликатной? Видишь ли, мне еще ни разу не приходилось высаживать рассаду, да еще такую маленькую и хрупкую.

– Конечно, есть! Тут в ангаре полно всякой работы! Вот, например, можно очищать куски старой проводки от изоляции, чтобы осталась только чистая медная проволока. Потом мы сдадим ее в утиль-сырьё. Или вот еще, видишь, куча картонных коробок? Это ненужная упаковка от разных товаров. Ее надо плотно-плотно уложить вот в такие коробки и отправить на стеллажи – заполнить эти девять большущих отсеков. Надо набрать столько, чтобы нагрузить целую фуру этим картоном. За все это нам заплатят 200 долларов.

Я подумал: «200 баксов за такой объем работы – это круто! Думаю, у нас в России так мало не платят, ведь, чтобы один человек забил трейлер картоном, ему нужно месяц работать. Но это не Россия – богатая и бескрайняя. Это юго-запад Америки. Да! Здесь надо пахать и пахать, чтобы заработать копеечку честным трудом».

Похоже, Костик уже давно акклиматизировался и ему местная жара нипочём. Я заметил это по тому, что он очень редко пил воду. Здесь, при очень низкой влажности, существует определенное правило для тех, кто работает на открытом воздухе, а не в помещениях с кондиционерами: все работающие (братия монастыря, паломники, наемные рабочие) носят с собой что-то вроде термоса, объемом 2–3 литра, который наполнен холодной водой, иногда со льдом, и в обязательном порядке через каждые полчаса выпивают один-два стакана воды, чтобы не получить обезвоживания. Кстати, обезвоживание – очень неприятная штука, проявляющаяся сильными головными болями, тошнотой, головокружением и другими симптомами.

В первый же день я и не заметил, как схватил это самое «обезвоживание». Всего-навсего прошелся в полдень по пустыне до храма Илии пророка под палящими лучами солнца. Дикие головные боли, каких у меня никогда не было, начались ночью, часам к 22, и я даже испугался и подумал: «Ну вот, тут тебе и конец». Я стал молиться, чтобы Господь помиловал меня, грешного, и облегчил мои страдания или принял с покаянием мою грешную душу. Мне стало так одиноко, что я даже заплакал, потому что я здесь никого не знаю, никому не нужен и у меня такие ужасные головные боли. Но потом я набрался мужества и вышел погулять по ночному монастырю с Иисусовой молитвой на устах и сокрушением в сердце... И знаете, через пару часов мне полегчало, а после службы совсем хорошо стало. Я подумал: «Ну вот, покаялся, Господь смилостивился – и боль прошла. Как же хорошо-то!»

Мне потом объяснили, что голова болела из-за обезвоживания. А лечение очень простое: надо пить много воды. С тех пор я стал пить воду регулярно и в день выпивал по 3–3,5 литра воды совершенно спокойно. Обезвоживания больше не было. Наверное, Батмангхелидж (очень популярный сегодня автор книг о воде и обезвоживании организма) был бы очень доволен, ведь все его рекомендации здесь выполняются неукоснительно и аккуратно.

После работы я пришел к себе в комнату весь мокрый от пота. И подрясник, и все нижнее белье были мокрыми, словно я провел рабочую смену в банной парной. Пришлось всю одежду снимать и сушить, а самому принимать душ. Хорошо, что здесь наличествуют блага цивилизации (кондиционер, душ, холодильник, стиральная машина, электроплита) и работают они исправно. В комнатах и храмах центральное кондиционирование, и охлаждение такое, что ночью даже замерзаешь и приходится укрываться теплым одеялом (оно есть в комплекте белья в каждой комнате паломницкой).

На другой день Костя проспал на час – ну, такое со всеми случается. Теперь была новая работа: Константин подстригал кусты с помощью бензинового кустореза, а я собирал граблями обрезки. А потом я помогал отцу Иоанну, сирийцу (он тоже недавно приехал), убирать мусор, скопившийся между рядами цитрусовых деревьев. Работали мы до обеда, который здесь бывает в одно и то же время – ровно в 11:30. Что для меня было необычно, но, как говорится, «в чужой монастырь со своим уставом не лезь». После обеда можно отдохнуть и набраться сил, а потом погулять. Для меня делали большое снисхождение, чтобы облегчить мое привыкание к местному климату, потому что понимали: я приехал совершенно из других условий (как белый медведь в Африку).

Вся братия и паломники, в том числе многочисленные паломницы и даже с маленькими детьми, вкушали простую монастырскую пищу в общей монастырской трапезной – по-английски «кузина». Пищу готовят повара из числа братии монастыря, а паломники помогают расставлять посуду, убирать после трапезы и т.д.

На другой день мы работали на плантации какого-то местного деревца, похожего на мимозу, которое называется здесь мерида (или марида). Это дерево издавна считали годными в пищу местные племена индейцев, так как его листья содержат очень много полезных веществ. Нашей задачей было срезать с деревца лишние веточки; они, впрочем, не выбрасывались, а аккуратно (чтобы ничего не пропало) связывались в пучки и складывались на повозку; ветки эти потом высушивались, и из них делалась мука для употребления в пищу. Но больше всего на этом послушании меня потрясло другое.

Удивительным было то, что с нами работал и настоятель монастыря отец Паисий. Он из канадских греков; пришел на Афон и стал учеником отца Ефрема, принял монашеский постриг в монастыре Филофей. Когда отец Ефрем решил переезжать в Америку, то одного из первых пригласил отца Паисия. На вопрос старца, не желает ли отец Паисий поехать с ним в Америку, тот ответил: «Геронда, я ваш послушник: как благословите, так и сделаю». И отец Паисий отправился в США со старцем. Здесь, в пустыне Сонора, они начали строить храм. Пять греческих монахов вместе со старцем Ефремом, мужественно борясь с трудностями, за четыре месяца построили храм, а за пять лет воздвигли все здания монастыря, какими мы их видим теперь. Отцу Паисию около 55 лет, выглядит он бодрым и успевает на все послушания в своем монастыре. Он работает наравне с простыми послушниками, за что те его очень любят и уважают. Кроме того, отец Паисий помогает старцу Ефрему в приеме иностранных гостей, паломников и паломниц со всей Америки, Канады и из других стран.

Отец Паисий руководил нашими работами на плантации этих деревьев. С ним вместе трудились трое русских (в их числе и ваш покорный слуга) и один сириец – иеромонах Иоаким из Бейрута. Работал я усердно, но при этом молчал, а молитву творил про себя. Вдруг подходит ко мне Костя и говорит:

– Отец Паисий спрашивает: почему ты не произносишь молитву Иисусову вслух, так, чтобы он слышал?

Я сначала опешил. Как так?! Я творю ее про себя, а, оказывается, тут ее надо произносить вслух! Почему, зачем? Но, похоже, мои смущения никого не волновали, и Костя попросил, чтобы я молился вслух и чем громче, тем лучше. Я прежде такого нигде не встречал и никогда не практиковал. Но это не значит, что я прав или что я больше всех понимаю в этом деле. И я принялся творить молитву вслух. И пока мы работали, каждый из нас молился вслух, но на своем языке. Отец Паисий – на греческом, небыстро и размеренно. «Кирие Иису Христэ, элейсон мэ», – слышалось мне на расстоянии, хотя отец Паисий творил молитву негромко. Костя произносил молитву скороговоркой, но тоже на греческом языке. (Он говорил мне потом: «Привыкать приходилось долго. Сначала получалось только по-русски, потом наполовину по-русски, наполовину по-гречески, и только года через полтора стала получаться вся молитва по-гречески».)

Я мог молиться только по-русски: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня». Сообщил об этом Косте, но он успокоил меня:

– Можно и по-русски. Главное, считает старец, чтобы произносить Иисусову молитву вслух как можно чаще и без перерыва. А когда удается читать молитву вслух целый трудовой день, то потом она сама творится даже во сне.

«Я так еще не пробовал, – подумалось мне. – Да и вообще у нас в России подобной практики нет совсем, но я буду делать так, как учит старец Ефрем. Я ему доверяю, ведь он ученик самого Иосифа Исихаста».

Конечно, о молитве у нас говорят, и довольно много говорят. Пишут книжки, издают брошюры, но никто не знает методику ее усвоения. Чаще всего говорят: молись, молись больше, учись молиться непрестанно и т.д., – но больше ничего конкретного. Здесь же дают конкретные указания, что и как делать, и, кроме того, еще контролируют, правильно ли ты выполняешь эти указания старцев. Здесь можно проконсультироваться в любое время и получить ответы на самые трудные практические вопросы, касающиеся молитвенного делания, от самих носителей молитвенной традиции, которые знают ее на практике, а не только в теории. Отчасти этот опыт отражен в поучениях старца Ефрема, отчасти – в письмах старца Иосифа, в его творениях о монашеском делании.

Итак, я стал произносить громко молитву Иисусову по-русски. Постепенно вошел во вкус, и молитва пошла быстрее. Затем я попробовал по-гречески, и тоже стало получаться. Ведь слова молитвы почти идентичны, кроме слов «Кирие» и «элейсон». А рядом со мной ту же молитву Иисусову произносил иеромонах-сириец на арабском языке. (Потом я подошел к отцу Иоакиму (его здесь по ошибке звали Иоанн или Янис), и он мне объяснил, как правильно читать ее по-арабски. Вот как это слышится: «Рабби Иесуо Массих, рхамни».) Он читал молитву вслух скороговоркой. Пятым был раб Божий Анатолий, который уже 20 лет живет в Америке, работает в какой-то фирме, но сюда приезжает уже не первый раз; он тоже творил молитву по-гречески.

Так мы работали, не разговаривая, до обеда, и каждый на своем языке молился Господу.

***

Поскольку здесь в пустыне сухо и жарко, то практикуется так называемое капельное орошение, когда под каждый кустик и дерево подводится пластиковая трубочка, на конце которой укреплен специальный пропускник – ирригатор, рассчитанный на определенное давление в системе и пропускающий определенное количество жидкости: 0,5 галлона, 1 галлон, 2 галлона и т.д. Вся система разборная. Основные магистральные трубы проложены в земле и подведены к цистернам с водой. Вода проходит через специальные программируемые моторы, которые перегоняют воду и создают давление в системе. Все очень хорошо рассчитано, так что определенные виды деревьев и растений получают строго определенное количество воды и в определенное время, которое задается на пультах управления.

На следующий день мы с Костиком искали и исправляли поломки в этой ирригационной системе. Поправили ирригаторы почти у всех цитрусовых деревьев, которых оказалось не так уж и много, затем прочистили центральный фильтр системы. Оказалось, что пластиковый колодец и ящик с фильтром облюбовала пустынная белка, нарыла там ходов, а сама куда-то скрылась. Спрашиваю:

– Костик, а ты ее видел?

– Не один раз. Такая серенькая. Да ты ее еще увидишь.

Костик включил систему полива в саду, показал, как менять ирригаторы, чинить разрывы трубок, и куда-то уехал, оставив меня одного. И тут начались искушения неопытного ирригатора. В нескольких местах были порваны трубочки, и из них хлестала вода метров на 7–8. Пришлось проявить сноровку, попотеть и изрядно промокнуть, пока я не научился менять ирригаторы, ставить переходники и устранять пробоины в трубочках. Наконец-то справившись с этой работой, весь мокрый, но счастливый, я доложил Костику, что устранил все проблемы в системе полива сада.

Вечереет здесь быстро, все-таки уже конец сентября: к 19 часам уже совсем темно. Братия расходятся по кельям, бабочки, птички и жучки прячутся на ночевку, ночь вступает в свои права и дневная жизнь сменяется на ночную. На промысел выходят ночные жители пустыни: шакалы, лисы, змеи и прочая, более мирная живность.

Пустынный заяц

В самый первый день моего приезда в обитель преподобного Антония Великого, сразу после литургии, где-то часов в 5 утра, я решил сходить к храму Илии пророка, чтобы оттуда, с высокой точки, полюбоваться на окрестности монастыря. Спать совершенно не хотелось, настроение было прекрасное, и я вышел за святые врата и направился к храму. На безоблачном небе догорали яркие звездочки, в воздухе чувствовалась некоторая прохлада, а на душе была какая-то особенная радость и предвкушение чего-то необычного оттого, что я вдруг оказался в настоящей пустыне за тридевять земель от своей Родины.

Пустынный заяц

Заря только-только намечалась где-то на востоке, вдали виднелись какие-то горы, черным силуэтом на темно-синем кристалле чистого неба отпечатался храм. И вдруг... Сразу за автостоянкой в оранжевом пятне света, падающего от придорожного фонаря, – силуэт здоровенного зайца с невероятно огромными ушами, которые торчали как две антенны, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Честно говоря, таких экземпляров я в России не видел. Он был величиной со среднего размера собаку и больше походил на кенгуру, чем на зайца. Пока я вынимал из кармана фотоаппарат, заяц исчез. Да, подумалось мне, эта пустыня таит в себе много интересного и неожиданного. Что же еще она припасла?

Я благополучно добрался до храма Илии пророка, подошел к металлическому кресту, который, как гигантский исполин, возвышался над всей округой, и, опершись на перила, стал осматривать окрестности монастыря. «Лепота!» – сказал бы Иван Васильевич, окажись он здесь. И действительно, передо мной открывалось величественное зрелище, достойное кисти художника. Заря набирала силу и захватила уже две трети неба, открывая взору великолепную панораму этой необычной пустыни. С юго-запада и северо-востока ее обрамляли живописные зубчатые горы, к западу от меня, как на ладони, лежал монастырь с прилегающими к нему рощами олив и садами цитрусовых, с куполами храмов и часовен, с высокой колокольней храма во имя Георгия Победоносца и прочими строениями. Отсюда хорошо было видно, что монастырь окружает пустыня, усеянная кактусами, и только к юго-западу, недалеко от владений монастыря, располагались какие-то строения – что-то вроде маленького поселка. Говорят, что старец благословляет греков покупать рядом с монастырем земли и селиться на них. Пустыня простиралась, на сколько хватало глаз, и лишь у самого горизонта виднелись цепочки огней проходящей по пустыне автотрассы.

Вдоволь насладившись красотами, я отправился в сторону зеленой оливковой рощи. И здесь, еще с дороги, опять увидел, но уже не одного, а целую ватагу пустынных аризонских зайцев. Теперь я смог их хорошо разглядеть. Это действительно уникальные создания. Во-первых, они худющие; во-вторых, короткошерстные; в-третьих, очень большие и очень быстрые, но далеко они не отбегают, а лишь на безопасное расстояние; в-четвертых, уши у них, наверное, во всю длину их туловища, стоят торчком и работают, как локаторы. Я подумал, что если замереть, как хамелеончик Ранго из одноименного мультфильма, и притвориться многоруким кактусом сагуаро, то зайцы в конце концов подойдут совсем близко. Однажды я так и сделал и чуть не схватил косого за уши. И какого деру он дал с испуга, это надо было видеть! Наверное, у них нюх слабоват, да и зрение не очень, а вот слух отменный.

Слава Богу, «гремучек» я здесь ни разу не встретил, как ни разу не видел ни скорпионов, ни тарантулов. Но говорят, что они здесь есть, и в прошлом году одного мальчика ужалил скорпион, на которого тот случайно облокотился, не заметив его, в беседке. Еще я видел в округе много пустынных куропаток, которые бегают с особым кудахтаньем по пустыне в поисках пищи, так что их легко заметить. Держатся они стайками. А в больших кактусах делают гнезда пустынные дятлы, они такие серенькие в крапинку, их тоже здесь много. Как они живут, непонятно, потому что внутри кактуса водянистое содержимое, как будто вата, пропитанная густым смолистым соком. В небе часто кружатся стервятники, издавая характерные звуки. Больше никого из животного мира мне не встретилось.

Так что зайцы живут не только под ёлочками, но вполне комфортно чувствуют себя и под кактусами. Поэтому нашу знакомую с детства песенку про ёлочку можно переделать на местный манер:

«Трусишка зайка серенький под пальмою сидел;
Трусишка зайка серенький на кактусы глядел...»

О монастырской трапезе

Трапезная монастыря представляет собой большое и просторное помещение, в котором братия и паломники вкушают пищу два раза в день. К трапезной вплотную примыкает кухня, оснащенная современным кухонным оборудованием, и повара из числа братии готовят прекрасную еду, постную или скоромную, приправленную обильно непрестанной молитвой, которую они все произносят, по обычаю, вполголоса.

Здесь могут одновременно трапезничать около 250 человек. Пять рядов обеденных столов размещаются по всей длине трапезной, и еще в торце ее находятся три стола для почетных гостей и священнослужителей. За каждый стол могут сесть примерно 50 человек, но иногда и более. Поскольку братии не так уж много (около 45 человек), то они занимают один стол, остальные столы для паломников.

Трапезу не начинают, пока все не займут свои места. Братия и паломники обедают вместе и вкушают одну и ту же пищу. Перед началом трапезы настоятель дает сигнал в колокольчик, чтец читает молитву «Отче наш», после возгласа настоятеля благословляется трапеза, и все садятся и приступают к еде. По традиции афонских монастырей, соблюдаемой и в этой обители, перемен блюд нет, как это бывает в российских монастырях. Здесь все уже разложено на тарелках и стоит на столе, поэтому можно сказать, что русская трапеза более разнообразна, чем греческая, у нас больше разносолов и больше блюд.

На столе всегда стоят оливковое масло, виноградный уксус, соль, перец, вода в графине; по скоромным и праздничным дням ставится графинчик с вином собственного производства (обычно это сухое красное, но было и полусладкое белое вино); лежат фрукты (чаще всего апельсины или яблоки), в скоромные дни ставят также фету (козий или овечий сыр). Круглый год на столе маслины разных сортов, хлеб местной выпечки, нарезанные и почищенные свежие огурцы, нашинкованная свежая капуста, зеленый салат, иногда появляется виноград, арбузы или дыни по сезону. Чаще всего на трапезе можно видеть как основное блюдо вареные чечевицу или фасоль, иногда подают похлебку из каких-то трав или похлебку, ингредиенты которой знает только повар. Блюда греческой национальной кухни. Например, баклажаны, положенные на кусочек поджаренного хлеба, сверху посыпанные сыром, запекаются в духовке – очень вкусное блюдо. Или рис с креветками. На праздник иногда подают жареную рыбу. Часто на трапезе можно видеть яичницу-глазунью. Иногда местные повара готовили пиццу, естественно, без колбасы, но с грибами и сыром – было очень вкусно. Чаще всего то, что подают на обед, подают и на ужин. Морепродуктов я здесь не видел, кроме креветок, а вот картошку фри готовили несколько раз.

На завтрак, который бывает рано утром после литургии, для гостей подают в трапезной хлеб, арахисовое масло, мед, маслины, халву, фрукты, арбуз и/или дыню (нарезанные кусочками), чищенные миндальные орехи; в скоромные дни на столах лежат вареные яйца и стоит молоко; ставят коробку корнфлекса. Также подают на трапезу овсяное печенье или булочки с джемом. Вот, пожалуй, и все. Чай и кофе завариваешь сам на кухоньке, которая есть в каждом корпусе, там же лежат сахар и хлеб. Есть в обязательном порядке холодильники, в которых всегда стоит в специальной канистре вода, а в морозильнике лежат кусочки льда в пластиковых формочках – здесь очень любят пить воду со льдом по причине засушливого и жаркого климата.

Насколько я понял, держать пищу в кельях совсем не полагается, поэтому вся братия обязательно в срок посещает обед и ужин. Днем можно себе заварить чай или кофе. Есть еще и какие-то местные травы для заварки из них чая, но надо знать, как это делать, чтобы было не во вред здоровью. Они горьковатые на вкус.

Первое время мне показалось, что пища здесь скудноватая, по сравнению с нашей российской, но это совсем не так. Голодным здесь никто не ходит, все сыты и довольны, и некоторые из братии подвизаются более других, ограничивая себя даже в той пище, какая подается на трапезе. При этом все трудятся, и никто не изнемогает от высокой температуры и низкой влажности. От размеренного графика церковных служб и физических работ большинство из монахов здесь сухие и энергичные. Тучных ни одного не встретил, хотя плотные были, но это скорее наследственная предрасположенность. Вообще братия здесь большие труженики, все, что есть в монастыре, начиная от храмов и кончая плантациями оливковых и цитрусовых деревьев, – все сделано их руками.

Осенью, когда я был у них, температура стояла, по местным понятиям, умеренная: 35–37 градусов выше нуля. К ней постепенно привыкаешь и не замечаешь жары, только пить воды приходится больше, благо что вода своя и очень хорошего качества. Я даже заметил, что стал худеть понемногу, а это, мне кажется, только к лучшему.

18:30 на улице уже сумерки (в Москве в это время – 5:30, скоро начнется братский молебен и братия пойдет в храм), пора ложиться спать, чтобы встать в 22:30 и начать новый день с молитвенного правила. Вообще к местному режиму привыкаешь довольно быстро, но вот потом, по приезде домой, мне, конечно же, пришлось заново перестраиваться, заново привыкать к другому режиму, а это довольно болезненно.

Часть 3. Богослужение и молитва

О богослужении

Воскресное богослужение. То, что у нас называют всенощным бдением, совершаемым в субботу вечером (часов около 17 или 18), здесь начинается в 1 час ночи. Эта служба объединяет вместе воскресную полунощницу, утреню и литургию. Главной особенностью местной богослужебной традиции является то, что воскресное богослужение мало чем отличается от обычной шестеричной вечерней службы, единственное отличие – это большее число стихир или тропарей канона, которые распеваются, и поэтому служба становится длиннее на 1 час.

На воскресной полунощнице обязательно поется на два клироса канон Святой Троице. Здесь пение хором практикуется редко, и поют все вместе только особые торжественные песнопения, а так на клиросах поют по одному человеку в сопровождении одного или двух исонов, когда помощники главного протопсалта тянут одну основную ноту, а тот поет мелодию того или иного гласа. Получается молитвенно и очень мелодично. Голоса у головщиков самые лучшие и красивые, особенно выделяется этим даром молодой иеромонах Ефрем-младший – келейник старца и главный регент обители.

Электричества в храмах нет, певчие стоят у специальных круглых тумб, на которые кладут певческие книги, а над тумбами всегда весит особый светильник, бросающий свет только на эти книги. Сила освещения регулируется с помощью колесика сбоку светильника. Здесь все сделано так, чтобы не мешать молиться другим (монахам или паломникам).

Я ни разу не видел, чтобы священники все вместе выходили на литию, или на полиелей, или на акафист. Такое здесь не практикуется. Многие песнопения, которые у нас принято петь торжественно и хором, здесь просто читаются, например «Сподоби, Господи», Великое славословие, «Верую», «Отче наш». Их дают читать или особо почетным гостям монастыря из священнослужителей, или читает сам старец или игумен монастыря. Шестопсалмие также должно читаться игуменом монастыря.

После отпуста полунощницы начинается утреня (возглас, Двупсалмие, каждение, ектения, Шестопсалмие, Великая ектения). Затем выходит на средину храма канонарх и возглашает только первые два слова «Феос Кириос» («Бог Господь»), и на клиросах повторяют 4 раза, добавляя стихи, которые у нас произносит диакон с амвона. Потом поют положенные на этот день тропари и сразу за ними вставляют чтение из Синаксаря, которое читает чтец на клиросе. Кафисмы здесь опускают и приступают к пению канона. Тропари и ирмоса поют по клиросам по очереди, но канон короткий, так что минут через 15–20 уже поют «Честнейшую херувим» с поясными поклонами на каждый припев. Затем стихиры, ектении, и после отпуста утрени начинается сразу литургия. Седмичные священник и диакон совершают входные во время канона, а все послушники и монахи собираются в это время в алтаре и поминают по запискам о здравии и о упокоении, поэтому во время литургии записки уже не читают.

Часы, которые у нас читают перед литургией, по афонской практике здесь опускаются. Когда перед литургией открывают царские врата, все склоняют свои главы и выходят из своих стасидий. Священник дает возглас, затем Мирная ектения, и по окончании ее на клиросах поют праздничные антифоны «Спаси ны, Сыне Божий, молитвами Богородицы поющия Ти: аллилулиа», а еще «Молитвами Богородицы Спасе, спаси нас»; «Единородный Сыне» поется, а «Блаженны» («Макарии» – по-гречески) читаются или поются. Вход с Евангелием, которое подносят целовать старцу. Затем по клиросам поют тропари. После них читают Апостол и Евангелие, которые здесь читаются только дневные. Никаких других чтений здесь не вставляют; естественно, в праздники читают праздничные чтения. Затем диакон произносит на амвоне ектении, в том числе и ектению «об оглашенных», и далее диакон совершает каждение. «Херувимская» поется хором. Великий вход совершают два свещеносца, диакон и священник, при этом поминание говорит только диакон. «Верую» здесь читает почетный или старший священник. Во время Евхаристического канона главный протопсалт один очень умилительно поет «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи...», а все падают ниц и молятся, пока священник не скажет из алтаря возглас «Изрядно о Пресвятей...» Тогда клирос поет хором «Достойно есть». Ектения произносится диаконом, а «Отче наш» читается старшим священником. Здесь собором почти не служат, поэтому священники заходят в алтарь и облачаются для причащения после «Отче наш», а потом, причастившись в алтаре, выходят и становятся на свои места в храме. Вся остальная братия обходят все иконы, прикладываясь к ним, подходят по очереди к середине храма и делают земные поклоны на три стороны, прося у всех прощения, и становятся на свои места.

Братия в монастыре в обязательном порядке причащаются 3 раза в неделю (во вторник, четверг и субботу), а также в каждое второе воскресение. Во время службы никто не исповедует. Вся исповедь бывает отдельно – каждый день с 12:00 до 14:00 принимают исповедь два старца – отец Ефрем и отец Паисий. Здесь исповедь принимают не все священники, но только те, над которыми архиереем прочитана молитва и которым дано благословение старца. Под причастие можно подходить без исповеди, а исповедоваться отдельно 1 раз в 2 недели, иногда чаще, кому как нужно, хоть каждый день. Но во время литургии исповеди нет. Под причастие братия подходит по чину друг за другом, плат берут сами по очереди и сами вытирают уста и идут запивать. Как таковой «запивки» здесь нет, а вместо нее на клирос выносят из алтаря кусочки агничной просфоры. Когда братия не причащаются, то после литургии священник раздает антидор, и все подходят и берут его от руки священника и идут пить святую воду.

В воскресный день сразу после литургии бывает праздничная трапеза, когда братия вместе с паломниками в сопровождении двух свещеносцев и с каждением двух кацей идут под удары била в трапезную. Трапеза бывает обильная и торжественная, потому что в конце совершается особое моление, вкушают панагию, отщипывая от единой просфоры, которую разносит трапезарь всем братиям и паломникам. Выходят из трапезы так же чинно и стройно. И так, вкусив пищу в 5 часов утра, все расходятся отдыхать, немного уставшие и намолившиеся. В воскресный день не работают, кроме, может быть, поваров и некоторых служб по приему паломников. В воскресный день можно погулять, поспать, почитать. Обеда в 11:30 уже не бывает, а есть только ужин, который бывает после вечерни. Затем выносят мощи, и бывает повечерие в храме с чтением акафиста. Мощей в монастыре преподобного Антония не так уж много, как это бывает на Афоне. Зато здесь хранится глава старца Иосифа Исихаста, которую каждый день приносят в главный храм обители, и к ней можно подойти и приложиться с 14 до 15 часов дня.

Несколько слов о молитвенном правиле

Здесь, в монастырях, возникших по благословению старца Ефрема (Мораитиса), вся жизнь настроена на глубокое внутреннее делание и на внимательную Иисусову молитву. Собственно говоря, ради молитвы старец Ефрем убрал некоторые псалмопения из служб, заменив их молитвенным деланием по четкам. Именно молитве по четкам здесь отводится центральная роль. С утра братия выполняют молитвенное правило по четкам, а в течение дня они непрестанно молятся вслух, уже без счета произнося молитву Иисусову. На службе же большинство из братий – да почти все – перебирают четки, не прекращая молитву Иисусову. Перед сном тоже молятся по четкам. И так привыкая, молятся непрестанно. Старец считает, что строгое общежитие при правильном уставе и должном руководстве быстрее всего и легче всего приводит монаха к преуспеянию.

Ту жизнь, которую прожил старец Иосиф Исихаст, можно назвать экстремальным подвигом. Он сам говорил впоследствии так: «Как я чрезмерно подвизался, так подвизаться не нужно. Это было следствием того, что не было никакого руководства. И приходилось самому все пробовать и искать, а для этого я испробовал все возможные виды подвига. Но это не нужно вам делать. Есть пути более легкие и простые. И если бы я знал тогда их, то не налагал бы на себя чрезмерных трудов».

От монахов и послушников, от паломников и гостей, приезжающих надолго, тут требуют, чтобы молитву произносили вслух. В голос или вполголоса, медленно или быстро, на любом языке, но непременно вслух и непременно без перерывов. И надо сказать, что даже вот такое, казалось бы, механическое произнесение молитвы Иисусовой способствует очищению ума, исцелению сердца от страстей и усвоению умом и сердцем сладчайшего имени Иисуса, просвещению, очищению и в конце концов преображению падшей человеческой природы.

В монастырях, подчиняющихся старцу Ефрему, монашеское правило абсолютно обязательно к исполнению, и никакие отговорки не принимаются к оправданию того, чтобы оставить его или не выполнить. Правило – это вещь фундаментальная, равно как и ночное молитвенное делание, без которого, считал старец Иосиф Исихаст, монах не может называться монахом. Поэтому здесь день начинается с вечера, когда весь монастырь как по команде встает на монашеское правило в 22:30 (кто чуть раньше, кто чуть позже). Многие выполняют правило на ходу – это когда видишь идущего монаха с четками и громко читающего молитву Иисусову, пока не вычитает 1200 раз. Потом делаются земные поклоны, затем, если есть время, можно читать святых отцов или потренироваться опустить ум в сердце и сочетать произнесение молитвы с дыханием, когда на вздохе говорится «Господи Иисусе Христе», а на выдохе «помилуй меня». Делать это надо с глубоким вниманием и сокрушением.

После молитвенного правила все собираются в храм, и там продолжается молитвенное делание. Затем короткий сон – часа 3–3,5, и все выходят на свои послушания: кто под палящие лучи аризонского солнца, кто на кухню к жарким плитам, кто в офис к приему паломников. И так изо дня в день.

Здесь, в монастыре преподобного Антония Великого, практически невозможно проспать правило. На правило встают абсолютно все – весь монастырь «от мала до велика». Просыпаешься к 22:00 от того, что весь корпус наполняется ароматом свежезаваренного греческого кофе, начинается какое-то движение по корпусу, скрипят двери и гремит посуда на кухоньке. Так уж здесь заведено, и это древняя афонская традиция, когда, встав ночью на правило, прежде чем начать его, выпивают чашечку прекрасного душистого кофе, чтобы отогнать остатки сна и получить заряд бодрости на всю ночь. Кофе заваривает каждый сам для себя как умеет и как знает. Некоторые вместо кофе заваривают крепкий чай, есть и такие, кто предпочитает матэ как альтернативу кофе, но все что-то пьют для бодрости.

Я сначала просто заливал кипятком мелко смолотый пахучий кофейный порошок, который всегда есть на кухоньке (за этим здесь следят), добавлял одну-две чайных ложечки сахара и шел к себе в комнату выполнять правило. Но, как оказалось, такой способ заварки не совсем правильный. Правильно по-гречески заваривают кофе вот как: берут подходящую турочку и наливают туда холодной воды; потом в нее насыпают мелкодисперсный порошок хорошо перемолотого кофе и ставят все это на газовую конфорку или электроплитку. Ждут, пока кофе нагреется, появится пеночка, и оно станет подыматься. Когда кофе начинает закипать – его снимают. Переливают в кружку, добавляют сахар и пьют.

Итак, после броуновского движения по корпусу постепенно все смолкает. Хлопающая дверь возвещает о том, что часть братии вышли на улицу – для выполнения там, на ходу, молитвенного правила. Оказывается, это тоже древняя практика. В своей книге «Моя жизнь со старцем Иосифом» отец Ефрем описывает, как они часто выходили на воздух и совершали правило ночью у своих келий. Я, честно скажу, один раз сходил и больше не стал, потому что, становясь на правило, мне хотелось делать его сосредоточенно, с закрытыми глазами, а не вышагивать по палисадникам с четками в руках. Но так, на ходу, правило не обязаны делать все – это лишь один из вариантов.

Правило занимает от 45 минут до часа. Начинаешь стоя читать молитву Иисусову и на каждую молитву крестишься и делаешь что-то вроде глубокого кивка головой и корпусом, затем возвращаешься в исходное положение и продолжаешь дальше. Чтобы не отвлекаться на счет, держишь в руках четки, лучше всего – на 300 узелков. После каждой молитвы берешь новый узелок пальцами – и так, пока не пройдешь все четки. Мне рекомендовали делать земные поклоны не сразу все, а поделив их на три части – по 50 поклонов. Для этого я откладываю в сторону четки-трехсотки, беру четки меньшего размера: или на 100, или 50 узелков – и начинаю класть земные поклоны, пока не пройду все четки. Затем беру опять четки-трехсотки и начинаю снова молитвы по ним. И так три раза. А в конце читаю 300 молитв «Пресвятая Богородице, спаси нас», и здесь можно добавить еще 50 земных поклонов, если есть силы. Послушники делают по 100 земных поклонов, а монахи – по 150, некоторые – по 200 и более.

Поначалу было очень тяжело привыкать к такому правилу, и я выполнял его за 1,5 часа. Но под конец моего пребывания в монастыре я привык к правилу, и оно стало приносить мне большое удовлетворение. Надеюсь, что я его не брошу. Мне кажется, что оно нужно, чтобы разогреть человека и привести его в такое легкое состояние, чтобы ему не хотелось спать, а хотелось молиться. Оставшееся до службы время братия проводит или в умно-сердечной молитве, или в чтении книг аскетической монашеской литературы. Я читал «Изложение монашеского опыта» старца Иосифа Исихаста, его письма к монашествующим или книгу старца Ефрема «Моя жизнь со старцем Иосифом», и это чтение приносило огромное духовное удовольствие.

Мне нравилось заранее приходить в храм, прикладываться к иконам и занимать свое место в стасидии. В храме совершенно темно, и только видно, как пономари затепливают лампады и вешают их с помощью специального приспособления на свои места. Постепенно собирается вся братия. Они тоже прикладываются к иконам и рассаживаются по стасидиям – каждый на свое место. В храме тихо, но видно, как братия тянут чётки. Все ждут богослужения, которое, безусловно, является центром духовной жизни монастыря.

Когда входит игумен Паисий, все встают и умолкают; стоят не шелохнувшись и смотрят на своего игумена. Вскоре за ним приходит в храм старец Ефрем. Все с благоговением смотрят на него, как на родного отца: как он крестится, как прикладывается к иконам, как идет к своему месту. Когда он встает на свое место, тогда все, начиная от старших и заканчивая младшими, подходят к нему за благословением. А потом все отходят каждый на свое место. На некоторое время в храме водворяется полное молчание – минут на 10. Потом седмичный священник берет благословение старца, идет в притвор и дает возглас. В притворе начинают читать полунощницу, и служба идет своим чередом.

Старец Иосиф Исихаст писал в своих письмах, что тот монах, который не держится молитвенного правила и не молится ночью, совершая молитвенное бдение по четкам, не может называться настоящим монахом, а есть только по внешности монах, но не суть таковой на самом деле.

Здесь, в пустыне Сонора, да и во всех монастырях, подчиняющихся отцу Ефрему, стараются держаться неукоснительно того правила, которого держался старец Иосиф Исихаст и которое он заповедал выполнять своим ученикам. Начинается оно, как я уже сказал, в 22:00 и заканчивается в 4:00, когда все монахи расходятся по кельям и отдыхают до 7 часов утра.

Школа молитвы и училище благочестия

Сюда поучиться благочестию приезжают гости со всей Америки и Канады, а также со всего мира. Например, при мне приезжал греческий архиерей из Германии, а перед этим – делегация из Румынии, состоящая из нескольких священнослужителей (игумен монастыря и несколько иеромонахов), а еще – два священника из Финляндии.

Днем все выходят на послушания и работают с 7:30 или с 8:00 до обеда, который, как я уже упоминал, всегда в одно и то же время – в 11:30. Старец Ефрем на обед не ходит; трапезу возглавляет игумен монастыря архимандрит Паисий. Старец принимает приехавших в обитель с 12:00 до 14:00 и затем уходит к себе. Также приехавших принимает и отец Паисий.

Братия работает на послушаниях с 12:00 до 15:00. Потом начинается вечерня – ровно в 15:30, она длится до 17:00, после вечерни бывает ужин, и сразу после ужина начинается повечерие, которое длится минут 40. На повечерии всегда читают Акафист Божией Матери; обычно это делает простой чтец, который читает очень быстро, а все крестятся в конце каждого икоса и кондака и делают поясной поклон. В конце повечерия поются тропари в честь Божией Матери, и все делают по 6 земных поклонов; потом расходятся по кельям. После повечерия запрещается ходить по кельям и разговаривать, можно гулять и творить непрестанно молитву Иисусову.

Большинство братий ложатся спать в 18:00, но кто-то и позже. И получается, что спят здесь 2 раза по 3–3,5 часа. Но, привыкая к такому графику сна и бодрствования, не чувствуешь ни усталости, ни переутомления.

Последние дни в святой обители

Долгое время я скорбел по поводу того, что не принимает меня старец Ефрем. Я все время молился о том, чтобы мне встретиться с ним и поговорить о своих проблемах. И вот груз с моей души был снят промыслительным образом.

Мы, трое выходцев из России, работали у Константина в ангаре, где руками (в резиновых перчатках) шелушили и перетирали, а потом просеивали сквозь самодельное сито высохшие пучки той самой «мериды», которую неделю назад так усердно собирали вместе с игуменом монастыря. Отец Паисий и теперь пришел и стал нам помогать, давая ценные указания, как и что делать. Работа спорилась. «Вот настоящий пастырь, – подумал я про себя. – Он всегда впереди овец и служит им своим примером праведной жизни и трудолюбия. Он несет наравне со всеми тяготы работ – да с таким пастырем и тягот не замечаешь, и работается легче и веселее». Но вот отец Паисий вышел по каким-то делам.

Мы немного разговорились с Анатолием, уроженцем Украины, который в Америке живет уже 20 лет. Он приезжает сюда, в Аризону, уже не первый раз, и его здесь хорошо знают. Мне кажется, он хочет поступить в этот монастырь послушником, хотя у него есть и работа, и бизнес, и взрослая дочь. Я рассказал ему, как очень скорблю от того, что не могу попасть к старцу. А он мне и говорит:

– Так старец Ефрем тебя и не примет, потому что паломников из России и других стран принимает отец Паисий, игумен монастыря. Он тоже старец.

И тут меня словно осенило: так вот оно – то самое, что я искал. Зачем мне тревожить старца Ефрема, если все мои проблемы может разрешить отец Паисий?!

Я попросил Анатолия сказать отцу Паисию, что очень хочу с ним поговорить. Анатолий тотчас же передал старцу мою просьбу, и отец Паисий назначил время, когда мне прийти к нему. Как будто гора с плеч свалилась! Сразу стало легко, и светло, и ясно! В тот же день я встретился со старцем, и все мои вопросы были разрешены. Слава Богу, Промыслителю всяческих! Наконец я сбросил груз своих проблем.

Подошли к концу дни моего пребывания в самом жарком и благодатном месте Америки – оазисе Святого Духа посреди безводной, покрытой колючками пустыни Сонора. Удивительные и запоминающиеся на всю жизнь воспоминания я увозил с собой на родину в надежде, что опыт такого монашеского делания, которое я встретил здесь, в Аризоне, пригодится в будущем и послужит духовным уроком не только мне, но и многим другим, ищущим путей спасения в этой переменчивой жизни.

Другая Америка

Не секрет, что чаще всего представление о Соединенных Штатах у нас, живущих в России, складывается по кинофильмам, сериалам и многим другим передачам, которые можно видеть по разным каналам нашего телевидения. Небоскребы, хайвэи, чайна-тауны, ковбои, индейцы, супергерои, рок-звезды и многое другое, что предлагают нам шоу-бизнес и киноиндустрия. Но Америка – это сложная и многоликая страна, и образ ее не может исчерпываться только перечисленным выше.

Если мы хотим найти пищу для страстей, то этого здесь предостаточно. Расфасовано в яркие, привлекательные упаковки и лежит готовое на прилавках – бери не хочу! Но оказывается, существует и другая, сокровенная Америка, где есть и православные храмы, и православные святыни, и пустынные монастыри, и святые угодники, и строгие монашеские уставы. Но такую Америку в кинофильмах не показывают. Вот именно об этой Америке мне и хотелось рассказать.

Я поехал сюда для того, чтобы увидеть старца Ефрема, последнего из учеников старца Иосифа Исихаста, и разрешить некоторые духовные вопросы, вставшие передо мной. И еще мне очень хотелось прикоснуться к живой монашеской традиции, носителем которой является отец Ефрем, и испытать ее на себе; хотелось окунуться в жизнь пустынного монастыря, воздвигнутого в непригодной для жилья местности, увидеть своими глазами рукотворное чудо современной Америки – монастырь преподобного Антония Великого. Надеюсь, что съездил я не зря.

Удивительное дело: до приезда в Америку старца Ефрема никто и не думал, что менее чем за 20 лет по всей стране в разных штатах начнут возникать и строиться православные монастыри, начнется духовное пробуждение, желание духовной жизни, искание святости там, где, казалось бы, ничего доброго и вырасти не может. Но, как говорится, невозможное человеку возможно Богу.

Безусловно, отец Ефрем с его монастырями – это Явление с большой буквы в православной жизни Америки. Да и не только Америки – всего мира. И мне кажется, такое явление нельзя оставить без внимания ни американцам, ни нам, хотя мы и живем за 12 часовыми поясами в другой части света, потому что это явление подлинной духовной жизни, явление очень яркое и благодатное. И нам, если мы хотим духовного преуспеяния на родине, обязательно надо перенимать тот духовный опыт, о котором явно засвидетельствовано свыше. Этот опыт надо всесторонне изучать, а то и по необходимости применять, адаптируя его к нашим условиям.

Надеюсь, что мой рассказ об устроении монашеской жизни в аризонской обители заинтересует российское монашество и послужит для пользы читающих и практикующих монашеский образ жизни здесь, в России.