«Монастырский вестник» не впервые знакомит своих читателей со статьями председателя историко-архивной комиссии Курской епархии священника Владимира Русина. На этот раз предметом внимания автора стала история тайных постригов в Курской епархии в годы гонений, которые переживала Русская Православная Церковь в ХХ столетии. Этой части новейшей истории еще только предстоит стать предметом пристального изучения светской науки, но церковные историки знают, что монашество сохранилось в нашей стране в советский период во многом благодаря таким людям, как архиепископ Онуфрий (Гагалюк) и его ближайший помощник игумен Мартиниан (Феоктистов), по определению сотрудников НКВД, «организаторам тайных монастырей», расстрелянным за веру.
Тот, кто на самом деле совершал постриги
Среди многочисленных обвинений, которые летом 1935 года были предъявлены Курскому архиепископу Онуфрию (Гагалюку), встречается и такое: «реставрация метода по созданию кадров монашества, действовавшего до роспуска и ликвидации монастырей».
Действительно, все курские монастыри, включая знаменитую Коренную пустынь, были к середине 1930-х годов ликвидированы. Удар по монашеству нанесло не только атеистическое государство, но и обновленчество. Немало энтузиастов церковного обновления потом потеряли веру и оказались по другую сторону баррикад. Однако и многие из тех, кто открыто не декларировал своего безбожия, энергично расшатывали церковные каноны и нормы морали, расширяя пространство личной свободы. Для адептов «свободной церкви в свободном государстве» монашеские обеты казались архаизмом, вроде крепостного права.
Методом, который «реставрировал» архиепископ, следователь назвал монашеский постриг. Следствию было известно о четырёх постригах, совершённых в Курске владыкой Онуфрием. Но как выяснилось в ходе расследования, продолжавшегося почти полгода, совершил эти постриги не сам владыка. А кто же? Его ближайший помощник игумен Мартиниан (Феоктистов).
В житии священномученика Онуфрия, составленном архимандритом Дамаскиным (Орловским), игумен Мартиниан лишь упоминается наряду с другими соузниками владыки. Биография отца Мартиниана не стала житием. В ней много белых пятен. И всё же она не превратилась в одно сплошное белое пятно. Основные вехи жизни этого монаха нам известны. Следственное дело 1935 года – не единственный источник биографических сведений о нём. К слову, крещальное имя отца Мартиниана в материалах дела не указано. В анкетных данных отчество добавлено прямо к его монашескому имени: «Мартиниан Кириллович». Меж тем в миру он был Макарием, а Мартинианом стал на Святой Горе Афон, где подвизался 16 лет. Эти годы он считал лучшими в своей жизни и мысленно «сбегал» на Афон даже из зала суда, что нашло отражение в протоколах. Поэтому недостающие факты биографии мы отыскали в афонском «Монахологии», изданном в 2013 году. (К сожалению, его составителям не было знакомо курское следственное дело).
Ещё одним кратким, но ценным источником биографических данных игумена Мартиниана является письмо священномученика Онуфрия брату от 15 марта 1921 года. А вообще они были знакомы с 1915 года. Владыка Онуфрий прибыл по приглашению архиепископа Херсонского Назария (Кириллова) в Григорие-Бизюков монастырь, при котором была семинарии. Вот в этой семинарии они и познакомились: иеромонах Онуфрий (Гагалюк) и иеродиакон Мартиниан (Феоктистов). Первый был преподавателем, второй учеником, хотя по возрасту годился ему в старшие братья.
«На Афоне я нашел истину и успокоение»
Макарий Кириллович Феоктистов родился 12 февраля 1875 года в семье рыбака-крестьянина деревни Горки Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.
– На Афон я уехал ещё в 23-летнем возрасте, где нашёл для себя истину и успокоение, – простодушно делился своими переживаниями отец Мартиниан, сидя на скамье подсудимых в декабре 1935 года. – Через 16 лет я покинул Афон вынужденно, по распоряжению консула. Я имею желание продолжить жизнь на Афоне. Желанию не суждено было сбыться.
В число братии Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне Макария Кирилловича приняли 9 февраля 1900 года. Через год постригли в рясофор, через шесть лет – в мантию. В 1905 году он отбывал воинскую повинность в качестве брата милосердия. С 1908 по 1910 год учился в Афинах. Знал два языка: греческий и латынь. За время жизни на Афоне отец Мартиниан нёс послушания и в свечной, и в аптеке, и в библиотеке. Был при ней вторым письмоводителем.
9 февраля 1914 года, то есть ровно через четырнадцать лет после получения афонской «прописки», монах Мартиниан был рукоположен в сан иеродиакона. После невольного выселения из «монашеской республики» в августе 1915 года, отец Мартиниан нашёл себе приют в Григорие-Бизюковом монастыре. За три года он окончил учебный курс и митрополит Одесский Платон (Рождественский) рукоположил его в сан иеромонаха.
Весной 1921 года иеромонах Мартиниан (Феоктистов) служил вместе с иеромонахом Онуфрием в Успенском храме города Берислава на берегу Каховского водохранилища. В письме брату Андрею владыка Онуфрий сообщал, что на первой неделе Великого поста замёрз в холодной церкви и слёг с лихорадкой: «Боялся, что сыпной тиф. Господь помиловал меня по чьим-то святым молитвам. У меня есть помощник, тоже иеромонах. Он уже переболел сыпным тифом, окреп и служит, а я пока сижу в доме: отдыхаю».
Священномученик Онуфрий не называл своего помощника по имени, но игумен Мартиниан на допросе 25 июля 1935 года не скрывал своего давнего знакомства с ним. И по Григорие-Бизюковому монастырю, и по Бериславу.
В 1922 году иеромонах Онуфрий был переведён в Кривой Рог, назначен настоятелем Никольской церкви и возведён в сан архимандрита, а через год стал епископом Елисаветградским. Этот титул он носил несколько лет, хотя в своём кафедральном городе ему довелось пожить лишь несколько дней. Остальное время прошло в тюрьмах, ссылках и на квартирах под подпиской о невыезде. В конце 1929 года владыка получил назначение на Старооскольскую кафедру.
А отец Мартиниан в 1930 году был выслан ОГПУ в северный край на три года. Узнав о том, что епископ Онуфрий управляет Курской епархией, иеромонах Мартиниан после ссылки попросился под его начало. И был радушно принят в ноябре 1933 года. Владыка Онуфрий определил его в Николаевский храм пригородной Стрелецкой слободы, возвёл в сан игумена. Относил его к типу «практических монахов», поручая дела хозяйственные.
– У меня он бывал сравнительно часто, заходил по разным поводам и причинам, – рассказывал архиепископ Онуфрий следователю о своих отношениях с отцом Мартинианом. – Он посещал мою мать, которую постриг в монахини. Заходил пообедать, попить у меня чаю…
Наталия, Аркадия, Арсения и Перпетуя
Итак, одной из монахинь, постриженных игуменом Мартинианом, была мама священномученика Онуфрия Екатерина Осиповна. В постриге она получила имя Наталия. После ареста сына монахиня Наталия осталась в Курске, где и упокоилась в марте 1938 года. Похоронена она на кладбище у Никитского храма.
До самой смерти мамы святого рядом с нею была келейница владыки Онуфрия монахиня Аркадия. Матушка Аркадия (в миру Акилина Яковлевна Пьянкова) родилась в починке Овинный Комаровской волости Осинского уезда Пермской губернии в 1885 году. С 1906 года проходила послушание в одном из монастырей. (В каком именно, установить не удалось). После революции жила в Кудымкаре, куда в 1927-28 годах был сослан священномученик Онуфрий. По благословению местного священника Алексея Афонина она отправилась за епископом по местам его новых ссылок и служений: в Тобольск, Сургут, Старый Оскол, Курск. Словом, мать Аркадия принадлежала к тому замечательному, но редко замечаемому историками кругу подвижниц-мироносиц, без помощи которых жизнь страдальцев за веру была бы и вовсе невыносимой.
По делу 1935 года монахиню Аркадию (Пьянкову) привлекли в качестве свидетеля. Следователя интересовало, какие поручения она получала от архиерея. Матушка Аркадия ответила, что выполняла в квартире домашние работы, докладывала владыке о приходе посетителей (духовенства, верующих), а также отправляла исходящую почту. Кроме того, сопровождала архиепископа в его поездках в Москву. (Зимой 1934-1935 года митрополит Сергий (Страгородский) вызывал владыку Онуфрия в столицу для участия в работе Временного Патриаршего Священного Синода).
На допросе 31 августа монахиня Аркадия подтвердила, что игумен Мартиниан прошлой зимой совершил постриг мамы архиепископа, и сам архиепископ при этом присутствовал. Однако о других постригах следователь от этой свидетельницы ничего не узнал.
Меж тем священномученик Онуфрий уже 1 августа назвал имя ещё одной новопростриженной монахини. Её звали… Аркадией. Но давайте прочтём соответствующий фрагмент протокола допроса.
– По чьей инициативе происходил постриг указанных лиц? – допытывался следователь, которому владыка Онуфрий сообщил, что постриги совершались на дому у постригаемых и что фамилий у постриженных архиерей не спрашивал.
– Постриги совершались по желанию самих постригаемых, то есть они испрашивали моего благословения на постриг, на что я давал своё разрешение.
– Для какой цели совершалось пострижение этих лиц? – не унимался следователь.
– Постриги этих лиц совершались для приготовления их к смерти: все постригаемые были в старческом возрасте (не мене 60-ти лет каждая), двое из них умерли – монахиня Аркадия, а другой не помню.
Следовательно, здравствующая монахиня Аркадия (Пьянкова) и покойная монахиня, постриженная игуменом Мартинианом, – не одно и то же лицо.
Недостающие имена мы находим в показаниях священника Максима Балычева, привлечённого в качестве свидетеля. По его сведениям, игумен Мартиниан совершил постриг над некой Анной, которую нарёк Арсенией, и ещё одной неизвестной женщине он дал в постриге имя Перпетуя. Упоминает Балычев и монахиню Аркадию, которую в миру звали… Акилиной, добавляя, что фамилия её ему неизвестна.
Впрочем, этот свидетель не был очевидцем монашеских постригов. Его телефон мог быть и испорченным. К примеру, о постриге Анны Балычев узнал «из разговоров с гражданкой Кретовой Матрёной, проживающей в помещении бывшего женского монастыря».
Как бы то ни было, монахиня Аркадия (Пьянкова) не последовала с владыкой Онуфрием на Дальний Восток в лагерь НКВД. После смерти его мамы она вернулась в Старый Оскол. Жила там же, где они квартировали с епископом – на улице Пролетарской у Александры Никитичны Давыдовой. Скончалась матушка Аркадия в очередную годовщину революции – 7 ноября 1955 года. Её могилка – за алтарём Троицкого храма в слободе Стрелецкой.
Тайное и явное
Игумен Мартиниан, как и священномученик Онуфрий, был приговорён к 10 годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Но по сведениям составителей афонского «Монахология», он скончался в 1937 году в Петушках. А других сведений у нас и нет пока.
Неизвестно, как сложилась судьба диакона Василия Гнездилова и псаломщика Александра Вязьмина. Спецколлегия Курского облсуда, судившая архиепископа Онуфрия, вынесла им более мягкий приговор. Гнездилова отправили в лагерь на семь лет, а Вязьмина – на пять.
Протоиерей Ипполит Красновский и священник Виктор Каракулин свою «десятку» отбывали вместе с архиереем на Дальнем Востоке. И так же, как владыка, не дождались ни освобождения, ни реабилитации. Отец Виктор скончался от туберкулёза и болезни желудка 7 мая 1937 года. Отец Ипполит удостоился быть расстрелянным с владыкой Онуфрием в первый день лета 1938 года. Оба священника, как и архиепископ, канонизированы.
Упоминаются в следственном деле священномученика Онуфрия ещё несколько монашествующих лиц, которых при известной доле воображения можно «зачислить» в его тайный монастырь.
В церковной сторожке при курском Троицком храме жили две женщины, которых свидетель назвал монашками: Екатерина Ивановна Бутилова и Дарья Марковна Сергеева. В Николаевском храме Стрелецкой слободы Курска служил иеродиакон Иероним (Костюченко). В село Крупец архиепископ Онуфрий назначал иеромонаха Евдокима (Свиридова), вернувшегося из заключения. 10 июля 1935 года владыка назначил в Михайловский храм Курска игумена Агапита (Покровского). Это было одно из последних его распоряжений, сделанных в качестве управляющего Курской епархией. Через 13 дней священномученика Онуфрия арестовали. Игумена Агапита арестовали через два с половиной года и расстреляли в Курске в 1938 году.
В кровавый период «Большого террора» в Курском крае, как и по всему Советскому Союзу, пострадали многие монахи, священнослужители и верующие миряне. Но целиком уничтожить монашескую традицию богоборческим властям не удалось. Насельники разорённых монастырей, рассеявшиеся по городам и весям, продолжали жить иноческой жизнью. В годы войны началось духовное пробуждение, открылось более трёхсот приходов. В июне 1941 года их в Курской области оставалось всего три. Открылся и Курский Свято-Троицкий женский монастырь, к 1945 году насчитывавший уже около сотни насельниц. Это возрождение было кратковременным. Вскоре монастырь вновь закрыли. Масштабное возрождение курских обителей началось одновременно с массовыми реабилитациями репрессированных вначале 1990-х годов. Процесс реабилитации можно считать неким светским юридическим актом покаяния, перемены ума.
Курск, давший в прежние времена православному миру преподобного Серафима Саровского, в годы гонений приобрёл ещё одного молитвенника и покровителя иноков – священномученика Онуфрия. Его, уже расстрелянного в окрестностях Благовещенска, вспоминали в конце 1930-х годов сотрудники НКВД и «назначали» руководителем и основателем курской контрреволюционной организации. Его помнили верующие куряне, сохраняя как великую святыню фотопортреты архиепископа с благословением и кратким наставлением на обороте. Монашеская жизнь в наше время в Курском крае возрождается, в том числе, и по молитвам священномученика Онуфрия, «организатора тайных монастырей». Но это уже другая история.
П.С. Обвинения в «тайных постригах» владыка Онуфрий, кстати, решительно отмёл: «Данные постриги я, согласно церковной традиции, рассматриваю открытыми, а тайными постригами считаю совершённые без архиерейского благословения».
Священник Владимир Русин,
председатель историко-архивной комиссии Курской епархии
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
