О приснопоминаемом владыке на 40-й день его кончины рассказывает игумения Иоанна (Смуткина), настоятельница Свято-Успенского женского монастыря города Александрова
«Все в храм!»
…У нас в свое время было подворье в Кольчугинском районе (сейчас оно уже имеет статус архиерейского). И вот, помню, в конце 1990-х владыка как-то раз заехал к нам. А у нас проблема – нет воды, колодец совсем пересох. Ко второму колодцу, что у храма, шло за водой всё село, дачники… И в нем-то воды немного, но мы же не запретим людям: «Самим не хватает!» Стали мы на дальний родничок за водой ходить. Намучились. Владыка приезжает, а у нас на лицах всё написано. Стал расспрашивать:
– Как это воды нет?! – запереживал. – Скот же сейчас придет с пастбища, а воды нет… Это же трагедия просто…
Распорядился:
– Все в храм!
Это было его любимое выражение: «Все в храм!» Попросил у нас требник, где есть молитвы на ниспослание дождя. А такой требник хранился у священника в неизвестном нам месте, батюшка же служил у нас не каждый день. Требник не нашли.
– Тогда молимся своими словами! – объявил нам владыка. – Сердцем молимся. Все встаем на колени.
Нас человек десять было, все мы преклонили колени. Как же владыка стал молиться своими словами! Как же проникновенно он молился пророку Божию Илие… А через час, когда наш архиерей уже попил чайку да поехал, такой ливень хлынул! Он еще когда в машину садился, нам показывал:
– Тучи! Тучи! Видите? Дождь к вам идет!
У нас между настоятелями, настоятельницами вообще такой секрет был: если долго нет дождя, нужно звать владыку на службу. Даже причину заранее ему не объявляли. Он никогда не отказывался:
– Какие проблемы?
– Нет дождя, – признаемся.
– Да, надо молиться, – только и окинет небо взглядом. Помолится на службе, и всё управлялось. Также и когда, наоборот, от дождей земля уставала, а солнце не показывалось, или зимой, когда снег не выпадал…
А потом как-то праздник отмечали, сидим за трапезой. Владыка уже старенький был. Мы ему и открыли секрет: звать его для молитвы при метеонапастях… Он смиренно всё это выслушал: как будто и не про него было сказано.
К 25-летию архиерейского служения владыки мы составили о нем книжечку, где первая часть называлась «Молитвой и любовью», – ему это название очень понравилось (мы с ним заранее ничего не согласовывали, так как это был подарок), а вот вторая часть была названа «Достоин вечности» – и владыка был недоволен, сказал:
– Надо было назвать «Достойно вечности». Всегда от себя любые почести отводил.
Ближайший путь к Богу. Наставления владыки Евлогия
Приведу некоторые наставления владыки, собранные в упомянутой книге:
Нет неуслышанной молитвы Богом, знающим сердца и утробы людей. Но особо Он внимает ей, если она дышит покаянием и смирением как своим спасением. Как фимиам приятен собою, так и высокий дух молитвы, ищущей Бога, восходит тотчас на Небо, радуя Небожителей, прежде всего, Самого Бога, принося душе невыразимую полноту бытия.
Бог недалеко от нас, мы далеко от Его силы, от Его любви к нам. Смысл нашей молитвы в храме один – проснуться душой, очнуться от греховного сна, куда мы впадаем по нерадению к Богу, и начать жить иной, высшей вечной жизнью, не отступая от Бога ни на шаг. Как без света человек легко попадает в беду, так без веры в Бога, живой веры, лишается благодатной высшей божественной жизни и радости, коих достигали угодники Божии на земле.
Что значит жить по вере в Бога? Значит общаться с Ним как можно чаще, ближе и живее. Ибо в Нем состоит наше благо и здесь, и там. Значит любить молиться, любить добрые дела, любить вечную жизнь. Значит пресекать житейскую сладость, не превращать земные вещи в страсти, но касаться их слегка – как бы в одном месте, в одной точке. Уходить от крайностей: много спим, много едим, много говорим, много смеемся, – живем этим видимым миром. Ничего нет у нас доброго для вечности, нет духовного, которое было бы всегда с нами нашим богатством и добром.
Всё настоящее наше, каким бы оно ни было трудным, ради чего мы живем, находится в удивительно премудрых и могучих руках Божиих. В чем нельзя нам поступаться и смущаться, но верить и постоянно держать себя в смирении и исповедании Божественного попечения, спасающего нас на лучшее и вечное. Смиритесь под крепкую руку Божию и да вознесет вас в свое время.
Истина Божия, содержащая весь мир, видимый и невидимый, учит и открывает в нем его обитателям буквально всё, большое и малое, начиная с песчинки и кончая таинственными понятиями. Но более всего она живо явствует в духовно-нравственной стороне жизни человека как вечное и Божественное. Становится для него подлинным светом жизни, вожделенное паче злата и слаще меда. «Не радуется неправде, а сорадуется Истине» (1 Кор. 13:6).
«Монастырь – это прежде всего огонь и вера»
Владыка Евлогий чуть ли не наизусть знал Евангелие. Часто устраивал с нами беседы.
– Что про это Господь в Евангелии говорит? Как вы это понимаете? – учил нас, поднимал, как на уроке. – А вот Вы, матушка, как считаете? А Вы? Давайте поднимайтесь, говорите.
Мы отвечали по своему разумению. Внезапно на каком-то слове владыка оживлялся:
– Вот-вот, рядом… Ну, еще! Еще-еще! – и наконец добивался точности понимания.
Про спасение говорил: как мы понимаем, что это такое? Кто-то из нас отвечал: «Это благость», другая: «Это милость Божия…»
– А дальше? – спрашивал каждую. – Как нужно принимать эту милость Божию?
– «С благодарностью…», «Со смирением…»
– Жертвенно, – отвечали уже наученные владыкой.
– Владыка, а что самое главное? – уточняю.
– Самое главное – это любовь к Богу. А любовь к Богу – это жертва. Потому что Господь пришел с любовью к человеку, и пожертвовал Себя.
Теперь я говорю сестрам: «Мы всегда должны держать это в памяти. Что бы нам ни благословили, – если с послушанием, если с любовью, со смирением выполнять, Господь всегда поможет, и всё будет благодатно».
Как-то я у владыки спросила про богословское образование для монашествующих:
– Матушка, учиться всегда хорошо, – ответил он. – Богословие постигать, жить по Богу… Мы постоянные ученики. Нам это только на пользу будет.
– Монастырь – это прежде всего огонь и вера, – внушал нам владыка Евлогий.
– Вы должны трудиться за себя и помогать в то же время нести крест мирянам, которые много работают и им некогда так помолиться, как вам. Поэтому и за них еще просим Господа, и им плечо при их крестоношении подставляем, чтобы им легче было… Тогда это жизнь по духу, исполнение заповедей евангельских: быть как добрый самарянин, являть в этом мире не теплохладно-эгоистическую, а именно евангельскую сверхлюбовь к людям, – такую только по любви к Богу и можно неустанно возделывать.
Когда владыка готовил нас к монашескому постригу, он говорил: это блаженное, это бессмертное житие, ангелоподобное. С постригом подается благодать Божия на победу над живущим в каждом из нас ветхим греховным человеком. Во спасение постриг будет только в том случае, если знаем Евангелие и живем по нему. Сказано: аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мф. 16: 24).
– Что такое отвержется себе и возмет крест свой? Это значит – вступай в борьбу со своими страстями, грехами. Только таким способом и можно подражать Христу и Его святым угодникам, в том числе тому святому, в честь которого дано тебе новое имя при постриге.
«То, что казалось суровым, в действии может быть благодатным», или что необходимо, чтобы не потерять облик иноческий
Как-то мы спросили у владыки: «Как принимать послушание?»
– Послушание, даже горькое, надо всегда нести с молитвой, терпеть, и оно станет и приятным и сладостным. То, что казалось нам суровым, в действии может быть благодатным.
Иночествующих умолял твердо блюсти свои монашеские обеты – послушания, целомудрия, нестяжания:
– Нельзя прерывать их, ослаблять, иначе теряется облик инока. Это обеты особые. Мы взялись за высокое, за небесное. И от нас зависит наша верность Богу. А Господь рядом. Главное – наше отношение должно быть святым, благоговейным. Искать надо Бога, размышлять о Боге, благодарить Его, служить Ему. Денно и нощно надо Богу предстоять. Ночами нужно молиться!
Но он не требовал того, чего сам не исполнял. Все мы знали, что владыка по ночам молится. Как сам жил, так и нам советовал проходить монашество.
Сам владыка постоянно на примерах святых возгревал свою ревность по Богу. Всегда он был с книгой. Редко, когда у него возникала возможность до следующей службы спокойно отдохнуть, но и тут он не расслаблялся, а брал Евангелие в руки или толкование, или что-то из святоотеческой литературы изучал. Он свой ум воспитывал в богословии, чтобы он у него «плавал в Священном Писании», как говорил преподобный Серафим Саровский. Господь такому труженику и открывал Свои тайны. А сейчас, верим, ему эти тайны уже не сквозь тусклое стекло, гадательно, [а] лицем к лицу (1 Кор. 13:12) открываются…
Владыка вникал во все детали духовной жизни пасомых, стремился нам помочь разобраться, а мы в свою очередь всегда радовались, что могли обратиться к нему с самыми трудными вопросами не только, как к авторитетному архипастырю, но и как к духовному подвижнику.
Помню, перед Причастием спрашиваем владыку:
– Как быть, если внутренне чувствуешь себя не готовым? Вот ты вроде и поисповедовалась, а чувство такое, что не дерзнула бы к Чаше идти…
Он всегда в таких случаях благословлял причащаться.
– Потому что, «Господь не осудил», – говорит и приводит нам историю из Пролога о том, как один монах воздержался от Причастия по недостоинству, а другой причастился тоже по недостоинству, и Бог не осудил ни того, ни другого.
– А что вам мешает? Вы же монашествующие, вы всегда должны быть готовы причаститься. Это мирянам некогда, у них свои заботы, обязанности, а вы всегда пост дéржите.
Владыка всё всегда милостью покрывал. У него на первом месте не строгость была, а милующая любовь. Точно излучал радость, мир, тишину. Это, конечно, к нему очень притягивало. Хотелось ему подражать, слушаться, не расстраивать.
– Надо жить с Богом! Надо любить людей, – часто он так заканчивал проповедь. Никто и ничто не могло пошатнуть его веру и терпение или умалить любовь. Он призывал всех ко спасению, лишь бы человек доверился Богу.
При любой конфликтной ситуации владыка всегда считал, что лучше уступить, смириться, потерпеть, но ничего не доказывать. Вот этого он никогда не благословлял.
– Лучше, матушка, помолитесь. Или, скорее, скажет: «Давайте лучше помолимся».
А таких обстоятельств, когда, казалось бы, надо шашку в руки и в бой! – много встречалось. Владыка же останавливал:
– Нет, это недопустимо. Подождем.
Хотя в отношении монашествующих или клира, когда требовалось вразумить, мог и власть применить, перевести, например, в другой монастырь на исправление. Епархия-то досталась владыке очень сложная. Мы у него, бывало, спросим:
– Владыка, как Вам в Оптиной было?.. – имея в виду: наверное, трудно после стольких лет запустения.
– У-у, что там Оптина! – отмахнется он. – У меня сейчас тут двадцать Оптин…
Это только в середине времени его архипастырства, потом он еще с десяток монастырей открыл, и все практически так же – «с нуля»… А враг же противодействует! У нас тут и очаг раскола был, и всех владыке как-то надлежало усмирять, воспитывать, обращать к покаянию. Но как бы там ни было, всегда он действовал любовью. Даже жесткие меры – с молитвой о провинившихся и по любви к ним.
Никогда не подчеркивал свое первенство, архиерейство, сам прежде всего являл пример смирения и послушания, – а такого уж не слушать, это надо было сильно упорствовать в своем своеволии... Но владыка мог даже к самым сложным людям найти подход.
Сейчас на митрополию трое епископов на каждую из отделенных епархий, и то, хотя многое уже поднято и устроено, – трудно викариям, а тогда владыка Евлогий один был. Для всех сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9:22). С утра до ночи подвизался, служил, опекал…
О женском служении, или как каждой сестре на своем поприще Богу угодить
– Иноки призваны творить заповеди Евангелия самой жизнью, а не просто теоретически о них рассуждать. Причем надо постоянно совершенствовать себя: вперед-вперед идти, не останавливаться…
В пример нам владыка всегда Божию Матерь ставил: чистоту Ее, святость, исполнение Божией воли: Се раба Господня, буди мне по глаголу твоему (Лк. 1:38). Пояснял:
– Ваше женское служение, оно именно такое: в смирении, в тихости, в незаметности. Но скорыми ножками: на послушание, на подвиг, на молитву в храм, на служение ближнему. Дисциплина тут очень помогает. Она как бы подтягивает: подъем во столько-то, служба, трапеза, послушания, опять служба, правило, – и это внешнее благочестие переходит со временем и во внутреннее устроение души.
Когда владыка у нас служил, то тем, кто в это время нес послушание на кухне тоже, конечно, хотелось быть на службе, проповедь послушать. Но сам архипастырь мог потом за трапезой отметить:
– У вас сегодня, как и всегда, кто-то Марфа, а кто-то Мария. Марфа – это та, что на кухне. Но ее подвиг Господь не унизил. Можно и Марфой спастись, можно и Марией. Господь только поправил Марфу за то, что она сестру укорять стала. Главное – это угодить Богу на своем поприще, каким бы оно ни было. Тихо, смиренно нести свой крест. А Господь, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6: 6), только надо всё это на Божию волю отдать.
Помню, владыка, когда только приедет в обитель, сразу же потихонечку перед службой спросит:
– Ну, как у вас, матушка? Какие проблемы?
Я кратко с ним поделюсь. А потом он как-то ненавязчиво, деликатно мог в проповеди дать нам ответы. Та или иная сестра услышит и покаянно, с сокрушение вдруг признается: «Это прямо про меня сегодня владыка сказал…»
– Я свою епархию с Божией помощью строил молитвой и любовью, – это были его всегдашние слова-напоминания самому себе.
«А крест свой надо любить»
– Владыка святый! Вы на таком кресте… И висите на этом кресте, и еще руки простираете к нам, чадам церковным, – обратилась к владыке Евлогию как-то одна матушка игумения. – Это же совершеннейшая любовь!
– А крест свой надо любить, – отвечает. – Дорожить крестом своим… Держаться за крест.
Все мы к владыке в последнее время, зная, как ему тяжело, буквально на минутку-две заходили. Ему уже тяжелейший диагноз поставили; когда люди его слышат, им, как правило, уже ни до кого, а владыка Евлогий еще и домой в епархию отпросился, чтобы каждого из нас принять-благословить, сказать напутственное слово. И эти слова на всю жизнь каждый из нас запомнил…
По свидетельству очевидцев, в больнице, будучи даже в забытьи, он либо читал молитву, либо говорил, переживая за судьбу Церкви и Отечества.
Он предал свою душу Богу в скором времени после Причастия. Такая тихая, мирная кончина праведника.
Вот фрагмент проповеди владыки Евлогия, сказанной в нашем Успенском женском монастыре под престольный праздник накануне Успения в 2009 году:
Жизнь нас не ждет во времени, поставляя к концу ее дни. Что мы принесем ко Господу, нас во всем облагодеявшему? В каком виде, в каких одеждах мы предстанем пред Его Пречистым Лицом? Как много зависит от нас самих, нашего желания, решения, нашей веры и любви. Господь дал нам в руки нашу судьбу, мы свободны ее употребить или во благо, во спасение, или в лишение их. Винить никого не придется, кроме себя, если оставим доброе и вечное, как будто трудное и невозможное, занявшись тем, что будто легче, доступнее и зримее. Для чего же дан ум человеку, а более того, блага церковные: Храм и Таинства Божией Силы, если не для разумного выбора – спасения души и светлой вечности, что да послужит в радость бытия и полному осуждению тьмы и зла.
В памяти у всех нас владыка остался светящимся радостью… память о нем настолько жива, светла и действенна, что нам, знавшим его, кажется, будто он куда-то вышел и вот-вот вернется.
…Пришел как-то раз к нам священник в обитель.
– Что вам сказал владыка? – спрашиваем, зная, что он от него.
– А владыка вручил мне икону и говорит: «Отец! Если мы на земле будем как-то помнить о Боге, то там (показал на Небо) нас не забудут».
Подготовила Ольга Орлова
Новости
Публикации
Монастыри
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
