Дух Владычнего монастыря

Игумения Алексия (Петрова)

В книге коллективных воспоминаний «Все будет как надо», изданной в 2005 году к десятилетию возрождения Серпуховского Введенского Владычнего женского монастыря, настоятельница обители игумения Алексия (Петрова) пишет: «Представляла ли я, сколько трудов по восстановлению обители мне придется понести? Скорее всего, нет. Мне казалось, что сразу придет много сестер и у монастыря будет много благодетелей. Если бы все произошло именно так, как мне наивно представлялось, то каким бы был монастырь через десять лет? А самое главное, было бы полезно для моей души и для душ пришедших сестер такое благоденствие и многолюдство? Да и вообще справилась бы я с воспитанием большого количества сестер? Вряд ли. Господь выше сил трудов не посылает, вот и послано мне для руководства малое стадо». И сегодня в этом подмосковном монастыре тоже нет многолюдства: подвизается в нем 23 насельницы. Но за минувшие 20 лет здесь появился особый внутренний дух. С разговора об этом мы и начали нашу беседу.

Матерь Божия от многого уберегает

Матушка Алексия, как этот дух чувствуется?

На память приходит простой пример. Решив поступить в монастырь, несколько раз к нам приезжала одна новоначальная – смотрела, размышляла. Она еще не влилась в нашу семью, но сумела очень чутко уловить ее дух. И свое поведение стала оценивать именно с таких позиций: здесь я поступила по Владычнему, а это, к сожалению, сделала не по Владычнему. В нашем монастыре, практически, нет склок; в повседневной жизни не встречается, грубо говоря, «бабское поведение». Этот термин для каждой из нас является антонимом другому – «монашеское поведение». Если говорить о «женском» или «девичьем», то это прежде всего указывает на пол человека. А под бабским предполагается такое поведение, когда сестра позволяет себе сплетничать, празднословить, плести интриги, роптать и самовольничать. Такого у нас, слава Богу, нет.

И не было?

Не было. Хотя я считаю, что это не моя заслуга. Монастырь был основан по особому изволению Пресвятой Богородицы (митрополит Алексий, святитель Московский, во время исполнения обычного правила услышал голос, исходящий от Ее иконы: «Алексие, подобает тебе монастырь поставить имени Моему; купно же и себе в память»), и Матерь Божия от многого нас уберегает. Важно то, что все сестры пришли в обитель не от какой-то нужды, а с желанием жить монашеской жизнью. У кого-то лучше получается, у кого-то хуже, но все стараются честно вести монашеский образ жизни. И в этом я вижу уникальность коллектива: в нем нет «временщиков», намеревающихся какое-то время тут покрутиться, затем вернуться в мир. А если и попадаются такие среди новоначальных, они здесь не приживаются. У нас ведь три года дается на искус: раньше трех лет пребывания в монастыре послушницами никто не становится.

Нынешняя настоятельница Свято-Троицкого Белопесоцкого женского монастыря в Ступине игумения Агния (Сударикова) родом из вашей обители. Двадцатилетней девушкой она пришла во Владычный монастырь сразу после окончания музыкально-педагогического колледжа. Скажите, означает ли это, что Владычный монастырь может вырастить игумению или все-таки человек должен иметь определенные качества характера, чтобы оказаться способным возглавить обитель и руководить духовной жизнью сестер?

Чтобы насельница монастыря стала игуменией, должно сразу совпасть несколько факторов. Назову их: это характер человека и воспитание до монастыря, определяющие его дальнейшее продвижение в духовной жизни. Характер в данном случае играет важную роль, потому что человек может быть высокодуховным, но абсолютно неспособным к управлению. Относительно воспитания до монастыря: несомненно, имеет большое значение, в какой семье человек рос, в какой он храм ходил, у какого батюшки окормлялся. И третий фактор: серьезность, глубина духовного опыта, приобретенного монашествующим в стенах первого монастыря. Все это должно сойтись в одной точке, тогда получится хорошая игумения. О чем я с уверенностью могу сказать, так это о том, что матушка Агния восприняла дух Владычнего монастыря и старается, чтобы в Белопесоцкой обители жизнь была мирной, наполненной неустанными молитвенными трудами и столь же неустанными трудами по возрождению былой красоты этой удивительной «жемчужины на Белых Песках».

Общие собрания сестер и книга, которую игумении радостно комментировать

В недавнем интервью «У нас много добрых примеров», размещенном на сайте Синодального отдела по монастырям и монашеству, игумения Агния (Сударикова) с теплотой вспоминает общие собрания сестер во Владычнем монастыре, сближающие насельниц. Теперь они практикуются и в Белопесоцком монастыре. Как часто сестры, находящиеся на разных послушаниях, собираются вместе?

Такие собрания стараемся проводить раз в две недели. Хотя, конечно, во время огородного сезона или в случае отъезда нескольких человек на православные ярмарки получается реже. Ведь важно проводить их, когда все на месте. Собираемся мы вечером. Начинаем с чтения книги, затем я комментирую прочитанное. Сейчас такой книгой, которую радостно комментировать, стал труд архимандрита Эмилиана (Вафидиса) о монашестве «Толкование на подвижнические слова аввы Исаии». Он был издан московским Зачатьевским ставропигиальным женским монастырем с участием Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге. Я этот бесценный подарок получила на съезде игуменов и игумений Русской Православной Церкви, и книга геронды Эмилиана мне пришлась по сердцу. В связи с этим сделаю небольшое отступление. Осознавая, насколько велик и поучителен опыт монашеской жизни в Греции, я все же испытываю некую неудовлетворенность при знакомстве с разными трудами греческих старцев. Лично мне не нравятся предельно простые ассоциации, когда все говорится правильно, доступно для понимания, но слишком лапидарно, что ли. Приходит на ум, что многие сравнения русский человек высказал бы более возвышенно, более поэтично. И вот первая греческая книга духовного содержания, которая мне понравилась от первой страницы до последней, – это как раз «Толкование на подвижнические слова аввы Исаии».

Также на наших собраниях, ставших доброй и прочной монастырской традицией (более одиннадцати лет их проводим!), я могу просто сказать какое-то поучение от себя. Как правило, строится оно на основании каких-то проступков сестер, негативных моментов в их поведении. Ничьих имен при этом не называю, однако, говоря о добродетелях, о борьбе с грехами и страстями, плавно подвожу к проблемным ситуациям, вроде бы случившимся в других монастырях, на самом деле возникшим у нас за предшествовавший период. И сестра, слушая, обычно делает правильный вывод.

Это – один метод духовного воспитания. Щадящий. А как часто Вам приходится прибегать к другому – епитимиям?

Не люблю давать епитимии, но понимаю, что смирять сестер нужно. Иначе получится как в семье, где растет капризный, избалованный ребенок, с которым потом не совладать. К каждой сестре стараюсь подходить индивидуально.

Об индивидуальном подходе, или Какая епитимия самая строгая

Не обижаются сестры, что к кому-то Вы предъявляете более строгие требования, а с кем-то мягче обходитесь?

Стараюсь, чтобы меня поняли. Поняли, что это происходит из-за того, что все мы разные. Я знаю, что на одну сестру и голос можно повысить, и епитимию, например, в виде поклонов дать – только на пользу пойдет! Но есть сестры, с которыми нужно ласково обращаться, терпеливо их вразумлять. Все зависит от характера человека. И на собраниях я пытаюсь как-то это объяснить, чтобы не возникало вопросов: «Почему Галине Вы больше времени уделяете, чем мне?» Да потому что у Галины проблем больше, чем у тебя! Не только на общих собраниях веду с сестрами беседы. Некоторые приходят ко мне днем сразу же после трапезы. Они заранее просят о собеседовании, и я знаю, что сегодня, допустим, трех-четырех человек нужно будет внимательно выслушать, разобраться в их духовных проблемах, помочь их разрешить. Чаще всего приходят на исповедь помыслов новоначальные. Монахиням, живущим в монастыре 15–19 лет, не нужно постоянно что-то разъяснять. Они иногда обращаются с отдельными вопросами. А вообще если у кого-то срочно возникает вопрос или проблема, идут ко мне утром и вечером, в любое время.

Матушка, и все же какая самая строгая епитимия в вашем монастыре?

Наверное, тяжелее всего бывает, когда с тебя снимают облачение. Мантийные не носят мантию какое-то время, инокини одеваются в послушнические одежды. Недавно алтарницу пришлось на неделю лишить мантийного облачения. При этом замечу: возможно, кому-то ее проступок покажется несерьезным, но, на мой взгляд, это было очень серьезно, и следовало дать такую епитимию, чтобы человек запомнил на всю жизнь. Произошло вот что. Сестры собирались закрыть храм после уборки, но пришла женщина помолиться. И алтарница стала ее торопить: давайте быстрее, быстрее! Почти выгнала из храма. Вот за это я строго наказала.

Продолжим разговор об индивидуальном подходе. Определяя сестрам послушания, Вы к этому тоже подходите индивидуально – учитываете способности и возможности каждой? Кстати, в книге современной летописи Владычнего монастыря «Все будет как надо», названием которой стали слова отца Николая (Гурьянова) с острова Залит, я прочитала, что в Введенской островной пустыни близ города Покрова, где до своего настоятельства Вы подвизались год, Вы прошли разные послушания: в трапезной, швеей, вышивальщицей. Даже собаководом, то есть кинологом были. Не возникало в душе ропота, если послушание казалось непривычно трудным или непонятным?

Начну отвечать со второй части вопроса. Лично у меня не возникало ропота по поводу данных мне послушаний. Правда, какие-то внутренние пожелания имелись. Например, я трудилась в трапезной, а мне в это время очень хотелось вышивать. И я с надеждой думала: может, когда-нибудь мне дадут это послушание? Даже в Духовном Уставе нашего монастыря (одинаковом для всех монастырей Московской епархии) написано, что со смирением можно просить любое послушание. Это не будет ропотом. А уж дальше сказанное игуменией или игуменом, благочинными нужно воспринимать как волю Божию. Важный момент: если послушание душевредное, молчать об этом нельзя. Чаще всего душевредным для кого-то оказывается послушание, связанное с контактами с внешним миром, мирскими людьми. У сестры может возникнуть соблазн или появятся неприятные воспоминания – тогда ее лучше не ставить на такое послушание. Вообще, с одной стороны, новоначальных нужно провести через все простые послушания, а с другой, – максимально использовать возможности каждой. Поэтому в нашем монастыре сестры, как правило, имеют несколько послушаний. Например, сестра два дня в трапезной трудится, а два дня у нее череда на клиросе. Или алтарницы долгое время у нас были два дня в алтаре и два дня на кухне. То есть мы стараемся рабочее и молитвенное послушание чередовать. Или чередуем спокойное и суетное послушания. Келарю или закупщику второе послушание даем более спокойное. Что касается максимального использования возможностей и способностей сестры, иногда не сразу «попадешь в десятку». Может пройти год, полтора... Вот к нам пришла сестра в возрасте, которую мы поставили в алтарь, и вскоре увидели, что у нее возникли сложности с выполнением этого послушания. Не совсем нас удовлетворяло, как у нее получается. А потом совершенно случайно оказалось (кого-то она на время заменила), что у нее превосходно получается стоять за свечным ящиком. Она спокойно, доброжелательно разговаривает с людьми, хорошо, доходчиво все объясняет. И сейчас это стало основным послушанием той сестры. Также не получалось у одной нашей сестры послушание в трапезной. Не хотелось ей его нести, хотя оно в монастыре чрезвычайно важное и через него должны пройти все сестры. Ведь быть трапезником – значит служить другим людям. Настроить себя на это служение. А у нее выходило все как бы формально. Я ей говорила: «Пока ты внутренне не смиришься с тем, что ты в трапезной, Господь тебя с этого послушания не уберет». Вдруг у этой сестры сильно заболели суставы, и пришлось снять ее с этого послушания. Думаю, что к тому моменту она с ним смирилась, все уже стало получаться. Теперь же сестра отвечает за прием и размещение паломников, несение ими послушаний. И мы с радостью отмечаем: поистине человек на своем месте! Предыдущие сестры были или чересчур строги, – что называется, «закручивали гайки» – или, напротив, слишком уж добры, в результате чего паломники целый день ничего не делали. А эта сестра, показавшая себя не очень хорошим трапезником, стала очень хорошей гостиничной сестрой.

Вы упомянули про ее болезнь. Как решается вопрос с заболевшими насельницами обители? Кто их лечит, где?

Сразу скажу, что я категорически против того, чтобы заболевшую сестру брали лечить ее родственники. В таком случае теряется ощущение семьи. Человек должен лечиться, выздоравливать в своей семье – это непреложная истина. А когда родственники забирают к себе, получается, что они – настоящая семья, мы же так – место проживания и место работы для сестры. Неправильно это. У нас есть хорошие врачи, к которым мы обращаемся за помощью. Есть возможность полечить больных с серьезными заболеваниями в Московском областном научно-исследовательском клиническом институте имени Владимирского (МОНИКИ). Как раз сестру с сильными ревматическими болями мы там и лечили. Нужны какие-то лекарства? Покупаем без разговора, даже если они дорогостоящие.

Мы видели плоды реабилитации!

Матушка, в двух монастырях подмосковного Серпухова – Высоцком мужском и Владычнем женском – находятся списки с чудотворного образа Богородицы «Неупиваемая Чаша», который в наши дни приобрел всероссийское почитание и стал известен во всем православном мире. Пополняется копилка свидетельств о скорой помощи страждущим недугом наркомании, алкоголизма, курения. Вы ведь даже берете на реабилитацию наркозависимых девушек, женщин?

Да, только не массово. Наш принцип таков: брать по одному человеку, если есть на то его личное согласие. Второго человека можем взять не раньше, чем через полгода после поступления первого. Почему? Чтобы не возникал их личный социум, в котором они будут общаться только друг с дружкой, и тогда до них невозможно будет достучаться. А когда наркозависимая одна, она вынуждена общаться с насельницами монастыря, которые порой кажутся ей (впрочем, как и некоторым мирянам) странными, «ущербными». Но со временем она начинает понимать, что жизнь в монастыре как раз и есть нормальная, а не странная! Странными и ненормальными были ее прежний образ жизни и поведение. На наших глазах некоторые подопечные начинали искренне верить, молиться, исповедовались и причащались. Мы зримо видели плоды реабилитации. Минимальный срок для достижения каких-то устойчивых результатов – это полгода. Все же желательно, чтобы наркозависимая пробыла здесь год, полтора. Были у нас одно время мысли о создании реабилитационного центра, но потом стало ясно, что он требует большого штата сотрудников. Думается, то, как мы помогаем страдающим от недуга, оптимальный вариант. Происходит плавная реабилитация, точнее, ресоциализация. Реабилитантка начинает постепенно входить в нормальный социум. Возвращаясь в мир, девушки выходят замуж, рожают детей. Например, у нас на реабилитации была девушка-москвичка, которую мы ставили на разные хозяйственные послушания. Живя в монастыре, она воцерковилась. Потом вышла замуж за монастырского рабочего. Врачи поставили ей диагноз: бесплодие. Кроме того, обнаружили гепатит С, встречающийся у многих наркоманов. Но она забеременела и в период беременности каждую неделю приходила в монастырский храм на исповедь и причащалась. Вдруг в какой-то момент медицинские анализы показали, что гепатита С нет – пропала эта страшные болезнь! И ребенок, слава Богу, родился здоровым...

***

Удивительное дело (хотя стоит ли удивляться, если в этом виден Промысл Божий?): игумения Алексия родилась и воспитывалась в невоцерковленной семье, где даже на Пасху не пекли куличи, не красили яйца. Но когда внутри нее словно какой-то моторчик завелся, настойчиво застучало в груди: «В монастырь! В монастырь!», – когда она ушла в монастырь, спустя какое-то время туда пришел помогать ей отец. Незнакомым людям Вячеслав Николаевич представлялся так: «Матушкин водитель, а по совместительству ее папа». По словам игумении Алексии, глядя на монастырскую жизнь «изнутри», общаясь с разными священниками во время долгих бесед в дороге, отец воцерковился – стал исповедоваться и причащаться. Четыре года проработал здесь – до самой смерти. А мама, тоже со временем придя во Владычний монастырь, начала энергично заниматься садом-огородом, признавшись, что хотя была инженером, но всю жизнь ее тянуло к земле. Она приняла монашество, и как матушке-игумении не радоваться, что их с мамой, монахиней Христиной, связывают не только кровные узы? Теперь они сестры во Христе.

Еще вот о чем хочется сказать. С матушкой Агнией (Судариковой) я тоже встречалась – тогда ее только назначили настоятельницей Свято-Троицкого Белопесоцкого женского монастыря. Особенно запомнился рассказ новой настоятельницы, как ее мама, противившаяся выбору дочери монашеского пути, познакомилась с игуменией Алексией и, увидев самоотверженность, мудрость той, с особым чувством сказала дочке перед смертью: «Во всем слушайся матушку Алексию! Она твоя духовная мать!» Этот материнский наказ матушке Агнии, по ее словам, легко выполнять. Потому что настоящее духовное родство, духовную связь с игуменией Алексией она остро чувствовала и во Владычнем монастыре, и в Белопесоцком. Разве это не убедительный пример того, как возникает преемственность в русском монашестве на современном этапе новейшей церковной истории?