В ХХ веке не счесть наших соотечественников в России и за ее рубежами, чья жизнь явилась подвигом веры и преданности Богу – в самом высоком понимании этого слова. Но и в сонме удивительных подвижников, исповедников, праведников необычайной кажется судьба схиигумении Марии (Дохторовой). Пройдя странницей многие европейские города и земли, она везде оставила яркий духовный след, основала вне России не одну обитель, убежденно оставаясь при этом всегда русской монахиней и сохраняя все истинные сокровища церковного благочестия и иноческих традиций своей родины.
Матушка Мария покинула этот мир 45 лет назад, 21 мая 1978 года. Вспомним ее подвижнический путь как живой пример соработничества Богу и безоглядного вверения себя Его спасительному Промыслу.
Схиигумения Мария, в миру Лидия Николаевна Дохторова, родилась в 1896 году в Киеве. В интеллигентном, любящем и обеспеченном домебыло, тем не менее, принято растить детей в скромности и послушании. Читая о том, как строго воспитывали маленькую Лиду, невольно вспоминаешь, как заботились о привитии детям неприхотливости и трудолюбия в семье последнего русского Государя. Правда, эти принципы воспитания легли на особенно благоприятную почву: непосредственная и живая девочка была более обычного наделена обостренной совестливостью, сердцем, чутким к чужой боли, и способностью воспринимать мир духовно. Отсюда, видимо, происходил и ранний аскетизм, следуя которому она, еще живя в семье, сознательнозапретила себе мясную пищу, сладости, и, наконец – на всю жизнь – оставила в рационе только сырые овощи и фрукты. Этот же духовный настрой позволил ей в юности справиться с начавшимся туберкулезом – силой воли, направленной на то, чтобы «не потакать плоти», а в вопросах жизни и смерти полагаться только на волю Божию.
Наряду с неординарными духовными дарованиями, Лидия была наделена и замечательными способностями к искусству, музыке, что в ее среде было, возможно, неудивительно. Однако для высшего образования девушка выбрала историко-филологический факультет Московского университета, где и на философских семинарах вскоре была отмечена наравне с лучшими студентами. И вновь – жесточайшая аскетика: занятия с утра до ночи, ни малейшей поблажки «плоти», стремление отдавать последние силы тем, кому труднее, вплоть до беспризорных животных. И конечно, с началом Первой мировой Лида идет на курсы сестер милосердия, чтобы работать в госпитале.
Начало странствий
…В наступившем 1918-м ей оставался год до окончания университета. Но она была дома с родителями, возвращение в Москву было невозможно, и известно, что представлял собой Киев 18-го года – достаточно вспомнить «Белую гвардию» Булгакова. Стремясь уберечь дочь от наступающего хаоса, родители отправили ее в Рим к тете, надеясь, что за границей всё вернется на круги своя – учеба и прочие преимущества мирной жизни. Но они не знали, и сама Лида скрыла от семьи переворот, который уже совершился в ее душе, и принятое решение: посвятить себя Богу. Она не представляла еще, как это осуществится, не было плана – да и какой план, когда всё потеряло привычное основание. Кроме одного – ее веры и совершенной надежды, что Господь проведет через испытания.
В написанных в уже преклонном возрасте воспоминаниях матушка Мария очень живо рассказала о первом периоде своих странствий: чудесном отъезде из Одессы на французском корабле, без билета и визы, пребывании в Салониках и Афинах, о людях, посылаемых ей в нужное время, чтобы помогать и обеспечивать ее более чем скромные жизненные запросы.
Добравшись до Рима, она в тот же день навсегда сбежала из роскошного дома своей тети. Провела в Италии почти полгода, дожидаясь французской визы, деля время между любимыми музеями,молитвой и богослужениями в местных церквах, – в напряженном поиске новых основ своего существования: «Мой ум, благодаря занятиям философией и логикой, привыкший к ясному мышлению, требовал и на новом этапе всёосмыслить. Имея в сердце сокровище веры и внутреннее удостоверение благого Божественного Промысла… должен был всё свести к единству…Господь просвещал мысли. Радость познания истины окрыляла мою душу. Я читала Евангелие и погружалась в любимую в то время книгу апостольских посланий. Питалась я тогда фруктами и небольшим количеством хлеба. Не встречалась и не знакомилась ни с кем».
В Париж Лидия в результате отправилась пешком, так как в визе было отказано. Называла себя piligrimma, ночевала, где Бог пошлет, питалась подаянием. Помощь от как будто случайно встреченных людей по-прежнему приходила тогда, когда это было необходимо, а время было заполнено духовным трудом, чтением, молитвой. «Если же ум отвлекался на что-то другое, я не чувствовала в себе жизни, и сильная скорбь охватывала меня. Я поняла, что ничем иным заниматься не могу. Науки, искусство, изучение языков были уже не для меня».
Дальше в воспоминаниях возникает очень важная тема: «Кроме того, я почувствовала, что не могу жить не в православной стране. Мне необходимо было пребывать среди православных и вести церковную жизнь, я начала молиться об этом милосердному Господу».
Время искушений
23-летняя piligrimma вновь уже привычным образом отправилась в путь – в Сербию, решив до того обязательно побывать в Бари и поклониться святителю Николаю. Пешее путешествие теперь было ознаменовано не только бескорыстной помощью незнакомых людей русской паломнице: Господь стал давать Лидии возможность и самой помогать духовно тем, кто встречался в дороге. Так, ей удалось принести мир в семью, где муж категорически был против религиозности своей жены, и совершенно переменился после разговора с необыкновенной странницей.
Пребывание в Бари у мощей святителя Николая открыло новую, значительную и горькую страницу духовной жизни Лидии. Как она сама пишет, до той поры она принимала только утешения и милости, теперь на долгие годы пришло время искушений: «У меня раскрылись глаза. Можно сказать, я почувствовала ад и небесную помощь, получила способность познавать и различать духов. Страшная действительность открылась мне. Но и нескончаемое заступление, близость, любовь Спасителя Господа нашего Иисуса Христа…» Без сомнения, это был особый, сокровенный опыт духовной брани, который в таком очевидном,обнаженном виде, о котором свидетельствует схиигумения Мария, Господь дает далеко не каждому подвизающемуся, тем более хрупкой девушке.
«Когда я молилась, вопли демонов разносились по всей округе. Брань была страшная, препятствия чинились невыразимые, но… я чувствовала как бы руку Божию, которая держит меня… Господь смирил меня, душа познала свою немощь и бессилие, пришло понимание, что без благодатной помощи – погибель. Там открылось покаянное чувство.., в той брани душа открыла для себя, от чего, от какой бездны спасает Господь…»
Начиная с воспоминаний матушки Марии о пребывании в знаменитом Черногорском монастыре Острог «мемуары» в духовном смысле явно перерастают в житие, хотя повествование по-прежнему остается объективным и изобилует живыми непосредственными описаниями. Молодая послушница нашла вблизи монастыря, который, как известно, устроен в скале на большой высоте, узкую каменную пещеру и жила там, как в добровольном склепе, приходя в обитель только на богослужения. Матушка пишет, как игумен монастыря испытывал ее, лишая последней теплой одежды, в холод посылая за 20 километров с поручениями – по дороге, где в любую минуту могли напасть волки… И это отнюдь не было «программой» духовного руководства. Своего старца, которого жаждала ее душа, Лидия нашла много позже.
За Острогом последовали монастырь Хоповонедалеко от Белграда, где временно обрели приют часть монахинь известной Леснинской обители. Затем трудный, полный опасностей переход, тоже пеший, в Бессарабию, в монастырь Жабка, где оставалась часть русской Леснинской общины, разбросанной по свету большими и малыми войнами и революциями.
В мире захватывались и делились территории, в Бессарабии хозяйничали румынские власти, которые не раз по навету арестовывали послушницу Лидию, и ей даже грозила высылка в советскую Россию как «шпионке».
А в духовном измерении шла иная, не менее напряженная, жизнь, где удивительным образом, в отсутствие настоящих руководителей, выкристаллизовывались качества будущей игумении и старицы. Лидия приняла обет молчания на большее время года, кроме самых значительных праздников. И это привело к тому, что в моменты, когда она могла говорить, к ней стали собираться сестры, желающие не только слушать ее беседы, но даже открывать ей помыслы. Возбудив тем самым ревность игумении монастыря, Лидия мучилась тем, что нарушает правило послушания и готова была безропотно сносить все наказания и унижения, признавать себя в прелести. Врач, вызванный игуменией для освидетельствования ее как психически больной, после беседы был поражен и возмущен: «Как Вы, интеллигентный образованный человек можете позволять так с собой обращаться?» Но в ответ услышал: «В этом – исполнение заповеди: когда ударяют в одну щеку, подставь другую».
Однако ситуация, когда вокруг образовалась преданная общинка, около двадцати сестер, заставила почувствовать иную степень ответственности. Со многими перипетиями, вплоть до вмешательства румынской королевы Марии, Лидии с сестрами удалось в 1924 году перебраться в Сербию, где она наконец обрела своего возлюбленного о Господе старца, которым стал архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), духовник Царской семьи. На следующий год она получила монастырь святых мучеников Кирика и Иулитты около Цариброда и вскоре приняла постриг в малую схиму с именем Диодора.
Наследница русского монашества
В Сербии–Югославии матушка жила до 1950 года, обновила и расширила семь монастырей. Монастырский устав заимствовала из обители преподобного Кирилла Белозерского. В монастырях вели строгую богослужебную и молитвенную жизнь, наряду с этим было устроено хозяйство, различные мастерские, свечной завод, действовал приют для детей, – все это соответствовало традициям лучшей части русского женского общежительного монашества в пору его расцвета в конце XIX – начале ХХ века.Милосердная к сестрам, сама матушка по-прежнему следовала суровым правилам аскетики и даже, пока могла, носила вериги. За сугубые проступки матушка наказывала своих духовных чад удивительным образом: сама несколько дней оставаясь без пищи и питья.
Во время Второй мировой войны она едва не погибла, внесенная в расстрельные списки за помощь партизанам.
Конфликт послевоенного руководства Югославии с Кремлем еще раз резко переменил жизнь матушки Марии. И она, и все остававшиеся с ней русские сестры находились в юрисдикции Московской Патриархии и имели советское гражданство. Югославские власти не смогли склонить матушку к разрыву отношений с родиной. Уехав из разрушающейся, раздираемой гражданской войной страны в юности, она до конца жизни не переставала говорить: «У нас в России», всегда оставалась русским по духу человеком, как свидетельствовал очень близкий к ней в последние годы митрополит Ловчанский Гавриил. Поэтому в 1950-м она предпочла насильственное переселение в Албанию. Ее детище, монастырь, как и ее сердце, буквально разорвали на части, не позволив сестрам сербского происхождения последовать за ней в изгнание.
Несколько тяжелых лет в Албании, упорно шедшей к государственному атеизму, вынудили матушку просить содействия по переезду в Болгарию. По ходатайству Святейшего Патриарха Алексия IБолгарская Церковь приняла изгнанниц. Отказавшись от вполне благоустроенных обителей, верная себе игумения Мария выбрала и затем восстановила маленький полуразрушенный скит преподобной Параскевы-Петки недалеко от Софии, учредив в нем скитской устав преподобного Нила Сорского. Епископ Левкийский Парфений стал ее духовным отцом.
В 1970-е годы матушка обрела своего духовного сына и биографа [1] – Цветана Динева, ныне – митрополита Ловчанского Гавриила. На глазах у владыки Гавриила совершалось великое таинство обретения ею высших духовных даров – непрерывной умно-сердечной молитвы, прозорливости, возможности исцелять страждущих душой и телом и самой с великим смирением переносить тяжелую болезнь последних лет.
Схиигумения Мария отошла ко Господу на Светлой седмице, 21 мая 1978 года.
***
«Жизнь – не обыкновенная вещь, которую можно провести разумно, нравственно, красиво – и только (идеал философии и науки). Жизнь подобна человеку, после кораблекрушения оказавшемуся нагим в море. Цель его – только ухватиться за предмет, могущий доставить его к берегу. В действительности существует только свет Христов и тьма диавольская, а середины нет. Все остальное – соблазны и заблуждение. Только светом Христовым можно различить тьму сатанинскую. “Свете тихий святыя славы”, спаси нас». (Из письма схиигумении Марии епископу ЛевкийскомуПарфению. Март 1960 года.)
Елена Володина
[1] Схиигумения Мария (Дохторова): жизнеописание / сост. митр. Гавриил (Динев). – М.: Изд. Сретенского монастыря, 2006. Книга содержит автобиографические записки матушки Марии, ее письма к епископу Левкийскому Парфению и дополнена воспоминаниями митрополита Гавриила.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
